Двухчастная литература. Часть вторая.
Эта, вторая часть представлена, не в пример первой, широко и обильно, ибо она не «КАК-описательная», а «ЧТО-описательная». Разумеется, деление это несколько условно, так как и в этой части есть немало образцов хорошей словесности, выразительности, яркости и точности языка. Но главную роль всё же играет не КАК, а ЧТО.
Внутри этой части тоже можно провести деление на подчасть «Событийную», количественно превалирующую, и «Идейную». Представленную достаточно скромно.
Событийная часть – это Что-описательная литература, рисующая нам всевозможные коллизии где-то происходящие, виды, где-то видимые и происшествия, где-то случающиеся. Можно их живописать более выразительным языком, менее выразительным, но главное здесь СОБЫТИЕ, а не КАК автор его описывает.
Дальше рассуждать на эту тему не представляется мне интересным, потому что примеров предостаточно, бОльшая по количеству часть всей литературы.
Вторая подчасть ЧТО-описательной литературы посвящена описанию идей, «Драме идей» по-Эйнштейну.
В ней талантов совсем мало, почти как в первой, КАК-описательной литературе.
Особенно блещут здесь Станислав Лем и Исаак Азимов. Причём первый доминирует количественно и качественно. Опять же, нельзя сказать, что в этом подразделе литературы язык, то есть КАК описывается нечто, не играет роли. Наоборот, играет и большую, но не первостепенную
Приведу пример красивого и выразительного языка Станислава Лема из его рассказа «Профессор Коркоран», который я не раз цитировал по разным поводам:
«… Однако даже в них тлеет этот огонь бескорыстного рвения, сжигающий жизнь, вынуждающий возобновлять заранее обречённые попытки. Жалки эти убогие гении, титаны карликового духа, от рождения искалеченные природой, которая в припадке мрачного юмора добавила к их бездарности творческое неистовство, достойное самого Леонардо; их удел в жизни – равнодушие или насмешки, и всё, что для них можно сделать, это побыть час или два терпеливым слушателем и соучастником их мономании.»
Это о бездарных творцах. «Непризнанных гениях». Станислав Лем здесь даёт не саркастическое или хотя бы ироническое описание. Более того, явно чувствуется даже сочувствие его героя, Ийона Тихого к этим «от рождения искалеченным прородой». И язык весьма выразительный и незаурядный. Но всё же основное здесь, вновь, не КАК, а ЧТО.
Станислав Лем, как и Азимов, блещут разнообразием и неожиданностью высказываемых идей, хотя я лично, всё же отдаю пальму первенства Лему. Здесь лишь следует добавить, что идеи не просто неожиданны, оригитнальны, необычны, а вполне АДЕКВАТНЫ реальности. Я уже упоминал не раз, и психически больные люди и маниакальные графоманы тоже способны «выдавать» неожиданные и неординарные идеи, но с первого же взгляда видно, что это идеи просто бредовые, а не оригинальные. «Записки сумасшедшего» – «Известно, что Луна делается в Гамбурге».
Утверждение весьма необычное, согласитесь, оригинальное до сумасшествия, чем и является. А, вот, идеи Лема, неожиданные и нетривиальные, тем не менее вполне «Нормальны», то есть адекватны реальности и не несут ни малейшего признака бреда умалишённого.
Таковы, на мой взгляд, две условных части мировой литературы.
Если у кого-то из читателй возникнут возражения или поправки к сказанному, или дополнения, всегда буду рад выслушать разумное мнение.
16 VIII 2016
Похожие статьи:
Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 4, Глава 5, Глава 6
Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть II. Главы 1-2
Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 2 и Глава 3
Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 1
Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 7, Глава 8, Глава 9
После прочтения моих опусов о «двухчастной литературе», один/одна мой/я читатель/ница-непочитатель/ница задал/а мне язвительный, по его/её мнению, вопрос:
«А вы, глубокоуважаемый вагоноуважатый Esprit de L'Escalier, к какой части относите вы себя?»
Допуская, что этот вопрос мог появиться и у других читателей-читательниц, считаю целесообразным ответить на него публично.
Мой ответ: Если предположить, что я тоже делаю что-то в литературе, то, исходя из этой гипотезы, с уверенностью заявляю, что отношусь целиком к «ЧТО-описательной литературе».
Поскольку, как сказал Василий Иванович в одном остроумном, но крайне неприличном анекдоте: «Языками не владею». Писать так, как писали Набоков, Ильф и Петров, Эвелин Во, Леонид Соловьёв, Солженицын ... просто неспособен. Это вершина «изящной словесности». Какое-то особенное, экстраординарное вИдение явлений и моментальное нахождение удивительно точных и в то же время неожиданных слов и фраз. Упоминавшееся замечание Ильфа писателю Борису Левину:
«Боря! У вас вид газели, которую изнасиловал беспартийный козёл!» Это же не «работа над словом». Он не сидел в Петровым, основательно обсуждая и оттачивая эту фразу! Он не переписывал её, как Толстой «Анну Каренину», шестнадцать раз! Увидел «опущенное» лицо чем-то страшно огорчённого писателя, чуть ли не на грани слёз, и ТУТ ЖЕ выстрелил потрясающе меткой и многосмысленной фразой-характеристикой! ТАЛАНТ!!!
А я – что Бог не дал, в аптеке не купишь.
Правда, по характеру моих написаний, полагаю, что могу отнести себя скорее к «Идее-описательной», а не «Событийно-описательной» литературе.
Но, вновь, допуская, что и я всё же занимаюсь литературой, а не пустопорожней графоманской болтовнёй.
Свежее в блогах