В моей груди бушует ледяное море, и разбивает в брызги рёбра дикий

В моей груди бушует ледяное море,
и разбивает в брызги рёбра дикий шторм,
мне на ухо фривольно шепелявит горечь
своим беззубым ртом репризы словоформ.

Сплетают ноги улиц нити в паутину,
мелькают чьи-то лица, как в немом кино,
они глядят в асфальт, их веки, как плотины,
удерживают натиск их эмоций, но

быть может, я сама надумала причину,
и в них помимо эха нету ничего.
А ранец за плечами выпрямляет спину,
трёхглазый светофор, как будто божество,

предписывает мне пред ним остановиться.
Дорога - Рубикон, за ним - тенистый парк,
над ним, собравшись клином, пролетают птицы
под развесёлый лай дуреющих собак.

Безмолвные, они парят над серым смогом
в кудлатых облаках, как чёрная пыльца.
На пару километров птицы ближе к Богу
и лучше понимают замысел творца.

Под ними целый мир, как на Его ладони,
и, кажется, на всех дыхание одно:
вдыхает человек в зелёном капюшоне,
а выдыхает дым зелёное рено.

И я бегу за ними с криком: "Подождите!
Вы можете так много людям рассказать!"
Сигналит мне в ответ лишь злой, как чёрт, водитель
и вспоминает грубым словом чью-то мать.

И мне сейчас бы к морю ринуть с птичьим кличем -
оно так совершенно, каждый перед ним
не так уж сильно важен, больше обезличен,
как будто бы песчинка из морских глубин.

Вдохнула б полной грудью я солёный воздух,
а выдохнул бы воду кит прям из ноздри.
Нам гороскопы врут, что счастье где-то в звёздах,
но мы его найдём лишь у себя внутри.