да черт бы побрал эти все твои взгляды, намеки, улыбки, звоночки,

да черт бы побрал эти все твои взгляды, намеки, улыбки, звоночки,
и черт бы побрал тебя вот такого, вместе с твоими ухмылками.
хоть застрели, но не напишу для тебя ни единой строчки,
какими бы ни были чувства под кожей живыми и даже пылкими.
не напишу! из противнейших чувств, из бессмысленных этих принципов,
чтоб было тебе несладко и чтоб ты не думал, что я – тебе,
ты не из касты рыцарей, ты ведь не тянешь даже на принца,
разве что на оленя в упряжке в праздничном декабре.
мне наплевать, с кем ты спишь и кого зажимаешь в объятиях,
мне наплевать, что ты думаешь, когда смотришь в мои же карие.
успел побывать мне и мил, и нужен, и почти неприятен,
избалованный тип и простой деревенский парень.
и не думай себе, что я видела сны и мечтала о чем-то большем,
мне по факту уже остыть, как остыл в ночь на кухне чай,
я никогда не сумею стать для тебя верной, милой, хорошей,
я не такая, да и не нужна мне эта дурная печать.
ты говорил, что не нужно курить, что для девушки это жутко,
а я говорила, чтоб ты замолчал, поскольку мне просто плевать,
мы злились, смеялись, хотели, смотрели и ссорились не на шутку,
пили полночи на кухне виски, и к черту, что рано вставать.
да черт бы побрал эти все твои взгляды, улыбки, намеки, звоночки,
я в себе дрессирую железный нрав, силу воли, походку твердую,
но ведь я обещала, что не напишу для тебя ни единой строчки,
а на самом-то деле, уже дописала эту – двадцать четвертую.