БРАТЬЯ ГРИММ. ИЗБРАННЫЕ СКАЗКИ
О МЫШКЕ, ПТИЧКЕ И ЖАРЕНОЙ КОЛБАСЕ
ГОСПОЖА МЕТЕЛИЦА
СЕМЬ ВОРОНОВ
КРАСНАЯ ШАПОЧКА
БРЕМЕНСКИЕ УЛИЧНЫЕ МУЗЫКАНТЫ
ПОЮЩАЯ КОСТОЧКА
ЧЕРТ С ТРЕМЯ ЗОЛОТЫМИ ВОЛОСКАМИ
РАЗУМНЫЙ ГАНС
УМНАЯ ЭЛЬЗА
СТОЛИК-САМ-НАКРОЙСЯ, ЗОЛОТОЙ ОСЕЛ И ДУБИНКА ИЗ МЕШКА
МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК
ЖЕНИХ-РАЗБОЙНИК
О МЫШКЕ, ПТИЧКЕ И ЖАРЕНОЙ КОЛБАСЕ
Однажды подружились мышка, птичка и жареная колбаса, повели и хозяйство на общий счет и зажили в мире и согласии, и даже достатком их Бог не обидел. Птичка приняла на себя такой труд: каждый день улетала она в лес и принашивала оттуда вязанку валежничку. Мышка воду носила, печь растопляла и стол накрывала, а жареная колбаса готовила.
Кому хорошо живется, тому все большего и большего хочется. Так-то и случилось.
Встретила однажды птичка по пути в лес другую птицу и рассказала ей, как ей живется, и похвалялась своим житьем.
А встречная птица и скажи ей, что хвастаться нечем: что она, мол, больше всех работает, а те двое там живут в холе да на воле. Ведь вот, например, мышь: печь затопила, воды натаскала – и ушла себе в свою каморку спать, пока ее не позовут стол накрывать. А колбаса? Та и вовсе все дома торчит, за кушаньем присматривает, а как наступит обеденное время, так ей стоит только раза четыре по каше или по овощам перекатиться – смотришь, они и жирны, и солоны, и совсем готовы, хоть на стол подавай…
Вот прилетела птичка домой, сбросила с себя свою вязанку, сели они все за стол, а после стола завалились спать и проспали до самого утра. Чем бы, кажется, не житье?
На другой день птичка заупрямилась и не захотела больше дров таскать, ссылаясь на то, что уж довольно она у своих товарищей в слугах была да в дурах – не хотят ли они, мол, с нею делом поменяться и попытать свои силы на ее работе.
И как ни упрашивали ее мышка и колбаса, птичка все же настояла на своем!
Делать нечего, надо было испробовать, бросили жребий, и выпал жребий колбасе дрова таскать, а птичке воду носить. Что же случилось?
Колбаса направилась в лес, птичка развела огонь, мышка горшок в печку сунула, и стали выжидать, когда вернется колбаса с запасом дров на следующий день.
Однако же колбаса так долго не возвращалась, что их обеих недоумение охватило и птичка вылетела колбасе навстречу. И что же?
Невдалеке от дома при дороге видит, как собака преспокойно уплетает жареную колбасу. Птичка накинулась на собаку и стала прямо-таки укорять эту хищницу в насилии; но слова ее так и остались словами: собака оправдывалась тем, что отыскала будто бы у колбасы какие-то подметные письма в сумке, а потому и решилась лишить ее жизни.
Птичка опечалилась, подхватила вязанку дров на себя, полетела домой и рассказала все, что видела и слышала.
Обе они с мышкой очень горевали, однако все же уговорились не расставаться и сделать все возможное для их общего блага.
Вот и пришлось птичке стол накрывать; а мышка вздумала готовить и захотела подражать жареной колбасе: «Вот покатаюсь по овощам да поваляюсь, так они и поселятся и промаслятся».
Но чуть только она забралась в овощи, кто-то сцапал ее и должна была она с жизнью расстаться.
Когда птичка пришла и вздумала подавать на стол, то у печки и повара не оказалось.
Птичка, растерявшись, всюду стала разбрасывать принесенные из лесу дрова, стала звать и разыскивать, но все же нигде повара не разыскала. А между тем по неосторожности дрова как-то вспыхнули, пожар разгорелся, птичка бросилась за водой – заливать; да ведро-то у ней в колодец упало, и она за ним туда же, ведра не вытащила, да и сама не выплыла.
ГОСПОЖА МЕТЕЛИЦА
В одной вдовицы были две дочери-девицы; одна-то была и красива, и прилежна; а другая и лицом некрасивая, и ленивая. Но эта некрасивая да ленивая была вдовице дочь родимая, а к тому же она ее и любила, а на другую всю черную работу валила, и была у ней та в доме замарашкой. Бедняжка должна была каждый день выходить на большую дорогу, садиться у колодца и прясть до того много, что кровь выступала у нее из-под ногтей.
Вот и случилось однажды, что веретено у ней было все перепачкано кровью; девушка наклонилась к воде и хотела веретено обмыть, а веретено-то у нее из рук выскользнуло и упало в колодец. Бедняжка заплакала, бросилась к мачехе и рассказала ей о своей невзгоде. Та ее так стала бранить и такою выказала себя безжалостною, что сказала: «Умела веретено туда уронить, сумей и достать его оттуда!»
Пришла девушка обратно к колодцу и не знала, что ей делать, да с перепугу-то прыгнула она в колодец – задумала сама оттуда веретено добыть. Она тотчас потеряла сознание и, когда очнулась и снова пришла в себя, то увидела, что лежит на прекрасной лужайке, что на нее и солнышко весело светит, и цветов кругом многое множество.
Пошла девушка по этой лужайке и пришла к печке, которая была полнешенька хлебами насажена. Хлебы ей крикнули: «Вынь ты нас, вынь скорее, не то сгорим: мы давно уже испеклись и готовы». Она подошла и лопатой повынимала их из печи.
Затем пошла она дальше и пришла к яблоне, и стояла та яблоня полнешенька яблок, и крикнула девушке: «Обтряси ты меня, обтряси, яблоки на мне давно уж созрели». Стала она трясти яблоню, так что яблоки с нее дождем посыпались, и трясла до тех пор, пока на ней ни одного яблочка не осталось; сложила их в кучку и пошла дальше.
Наконец подошла она к избушке и увидала в окошке старуху; а у старухи зубы большие-пребольшие, и напал на девушку страх, и задумала она бежать. Но старуха крикнула ей вслед: «Чего испугалась, красавица-девица? Оставайся у меня, и если всю работу в доме хорошо справлять станешь, то и тебе хорошо будет. Смотри только, постель мне хорошенько стели да перину мою взбивай постарательнее, так, чтобы перья во все стороны летели: когда от нее перья летят, тогда на белом свете снег идет. Ведь я не кто иная, как сама госпожа Метелица».
Речь старухи поуспокоила девушку и придала ей настолько мужества, что она согласилась поступить к ней в услужение. Она старалась угодить старухе во всем и перину ей взбивала так, что перья, словно снежные хлопья, летели во все стороны; зато и жилось ей у старухи хорошо, и бранного слова она от нее не слышала, и за столом у ней было всего вдоволь.
Прожив некоторое время у госпожи Метелицы, девушка вдруг загрустила и сначала сама не знала, чего ей недостает, наконец догадалась, что просто истосковалась по дому; как ей тут ни было хорошо, а все же домой ее тянуло и позывало.
Наконец она созналась старухе: «Я по дому соскучилась, и как мне ни хорошо здесь у тебя под землею, а все же не хотелось бы мне долее здесь оставаться и тянет меня вернуться туда – со своими повидаться».
Госпожа Метелица сказала: «Мне это любо, что тебе опять к себе домой захотелось, а так как ты мне служила хорошо и верно, то я сама тебе укажу дорогу на землю».
Тут взяла она ее за руку и подвела к большим воротам. Ворота распахнулись, и когда девица очутилась под сводом их, просыпалось на нее дождем из-под свода золото да так облепило ее, что она вся была золотом сплошь покрыта. «Вот это тебе награда за твое старание», – сказала госпожа Метелица да, кстати, вернула ей и веретено, упавшее в колодец.
Затем ворота захлопнулись, и красная девица очутилась опять на белом свете, невдалеке от мачехина дома; и когда она вступила во двор его, петушок сидел на колодце и распевал:
Ку-ка-ре-ку! Вот чудеса!
Наша-то девица в золоте вся!
Тогда вошла она к мачехе в дом, и так как на ней было очень много золота, то и мачеха, и сестра приняли ее весьма ласково.
Рассказала им девица все, что с нею приключилось, и когда мачеха услыхала, как она добыла себе такое богатство, то задумала и другой своей дочке, злой и некрасивой, добыть такое же счастье.
Она свою дочку усадила прясть у того же колодца; а чтобы на веретене у дочки кровь была, та должна была уколоть себе палец и расцарапать руку в колючем терновнике. Затем та бросила веретено в колодец и сама за ним туда же спрыгнула.
И очутилась она точно так же, как прежде сестра ее, на прекрасной лужайке, и пошла той же тропинкой далее.
Пришла к печке, и закричали ей хлебы: «Вынь ты нас, вынь скорее, не то сгорим: мы давно уж совсем испеклись». А лентяйка им отвечала: «Вот еще! Стану ли я из-за вас пачкаться!» – и пошла далее.
Вскоре пришла она и к яблоне, которая крикнула ей: «Обтряси ты меня, обтряси поскорее! Яблоки на мне давно уж созрели!» Но лентяйка отвечала: «Очень мне надо! Пожалуй, еще которое-нибудь яблоко мне на голову грохнется», – и пошла своей дорогою.
Придя к дому госпожи Метелицы, она ее не испугалась, потому уж слыхала от сестры о ее больших зубах, и тотчас поступила к ней на службу.
В первый-то день она еще кое-как старалась переломить свою лень и выказала некоторое рвение, и слушалась указаний своей госпожи, потому что у ней из головы не выходило то золото, которое ей предстояло получить в награду; на другой день она уже стала разлениваться, на третий – еще того более; а там уж и вовсе не хотела поутру вставать с постели.
И постель госпожи Метелицы она постилала не как следовало, и не вытряхивала ее так, чтобы перья летели во все стороны.
Вот она вскоре и прискучила своей хозяйке, и та отказала ей от места. Ленивица обрадовалась этому, думала: вот сейчас на нее золотой дождь просыплется!
Госпожа Метелица подвела ее к тем же воротам, но когда ленивица под ворота стала, на нее просыпалось не золото, а опрокинулся целый котел, полнешенек смолы. «Это тебе награда за твою службу», – сказала госпожа Метелица и захлопнула за нею ворота.
Пришла ленивица домой, с ног до головы смолою облеплена, и петушок на колодце, увидав ее, стал распевать:
Ку-ка-ре-ку – вот чудеса!
Залита девица смолою вся.
И эта смола так крепко к ней пристала, что во всю жизнь не сошла, не отстала.
СЕМЬ ВОРОНОВ
У одного отца было семь сыновей, а дочки-то ни одной, хоть он и очень желал бы иметь дочку; наконец явилась надежда на то, что семья должна будет еще увеличиться, и жена родила ему дочку. Радость по поводу ее рождения была очень велика; но ребеночек-то был и маленький, и хилый, так что родители даже вынуждены были поспешить с крещением.
Отец поскорее послал одного из мальчиков к ближайшему роднику за водою для крещения; и остальные шестеро вслед за посланным побежали, и так как каждому хотелось первому зачерпнуть воды, то оказалось, что кружка упала в воду. Это их так озадачило, что они стояли у воды и никто из них не решался первый вернуться домой.
Подождал-подождал их отец, наконец потерял всякое терпение и сказал: «Верно, они, негодяи, заигрались там, да и забыли о деле». Он стал опасаться того, что, пожалуй, девочка умрет у него на руках некрещеная и в досаде своей проговорил: «А чтоб им всем воронами быть!»
И едва только произнес это слово, как услышал вдруг свист крыльев у себя над головою, глянул вверх и видит – низко-низко летят над ним семь черных воронов. Пролетели и скрылись.
Родители уж никак не могли снять с них заклятия, и как ни горевали об утрате своих семерых, однако же милая дочка их, которая вскоре окрепла и стала день ото дня хорошеть, служила им немалым утешением в горе.
Она и знать не знала о том, что у ней были братцы, потому что родители опасались при ней об этом и упоминать; однако же случилось как-то, что посторонние люди при ней однажды проговорились: дочка-то, мол, и очень у них хороша, а все-таки она была виною несчастия своих семи братьев.
Тогда она была очень этим опечалена, пошла к отцу с матерью и спросила, точно ли у нее были братья и если были, то куда же они подевались? Тут уж родители не посмели от нее скрыть тайну; но сказали, что случилось это по воле судьбы, а ее рождение послужило лишь невольным поводом к тому.
Но девочка каждый день себя упрекала в том, что она загубила братьев, и задалась мыслью, что она должна их избавить от наложенного на них заклятия. И до тех пор она не успокоилась, пока потихоньку не ушла из дому и не пустилась странствовать по белу свету, чтобы разыскать своих братьев и освободить их во что бы то ни стало.
Она взяла с собою на дорогу только колечко от родителей на память, каравай хлеба на случай, если проголодается, кружечку воды для утоления жажды да стулик, на котором бы присесть можно было, утомившись. И пошла, пошла она далеко-далеко – на самый конец света. Пришла она к солнцу; но оно было слишком жарко, слишком страшно, да еще и пожирало маленьких деток.
Поспешно побежала она от солнца к месяцу; но месяц был уж чересчур холоден и тоже смотрел сумрачно и злобно, и, завидев девочку, стал поговаривать: «Чую – пахнет, пахнет человечьим мясом».
Убежала она и от месяца и пришла к звездочкам, которые были к ней и добры, и ласковы, и каждая сидела на своем особом стулике. А как поднялась утренняя звездочка, так она девочке и костылек принесла и сказала: «Коли не будет у тебя этого костылька, не вскрыть тебе будет гору стеклянную, а в стеклянной-то горе и есть твои братья».
Девочка приняла костылек, завернула его в платок и опять шла, шла, пока к стеклянной горе не пришла. Ворота внутрь той горы были замкнуты, и девочка вспомнила о костыльке; но когда вскрыла платок, то увидела, что костылька там нет: она потеряла на дороге подарок добрых звездочек.
Что ей было делать? Хотелось братьев вызволить – и как раз ключа-то к стеклянной горе и не оказалось!
Тогда взяла добрая сестрица нож, отрезала себе мизинчик, сунула его в замочную скважину ворот и отомкнула их благополучно. Вошла она внутрь горы, вышел ей навстречу карлик и сказал: «Дитятко, ты чего ищешь?» – «Ищу моих братьев, семерых воронов», – отвечала она. Карлик сказал: «Господ воронов нет теперь дома, но если ты хочешь подождать их возвращения, то войди».
Затем карлик внес воронам их кушанье и питье на семи тарелочках и в семи чарочках, и с каждой тарелочки съела сестрица по крошечке, и из каждой чарочки отхлебнула по глоточку; в последнюю же чарочку опустила принесенное с собою колечко.
И вдруг зашумело, засвистало в воздухе, и карлик сказал: «Вот это господа вороны домой возвращаются».
И точно: прилетели, есть-пить захотели и стали искать свои тарелочки и чарочки. Тогда каждый из них поочередно сказал: «Кто же это из моей тарелочки ел? Кто из моей чарочки отхлебнул? Это человечьи уста и пили, и ели».
А когда седьмой осушил свою чарочку, из нее и выкатилось ему колечко.
Посмотрел он на него, узнал кольцо родительское и сказал: «Дай-то Бог, чтобы наша сестричка тут была – тогда бы и для нас наступило избавление».
Как услыхала эти слова сестричка (а она стояла за дверью и прислушивалась), тогда вышла к ним, и все вороны в то же мгновенье вновь обратились в ее братьев. И целовались-то они, и миловались, и радешеньки, веселешеньки домой пошли.
КРАСНАЯ ШАПОЧКА
Ух, какая это была маленькая, славная девчурочка! Всем-то она была мила, кто только видел ее; ну, а уж всех-то милее и всех дороже была она бабушке, которая уж и не знала, что бы ей подарить, своей любимой внученьке.
Подарила она однажды ей шапочку из красного бархата, и так как ей эта шапочка была очень к лицу и она ничего другого носить не хотела, то и стали ее звать Красной Шапочкой. Вот однажды ее мать и сказала ей: «Ну, Красная Шапочка, вот, возьми этот кусок пирога и бутылку вина, снеси бабушке; она и больна, и слаба, и это ей будет на пользу. Выходи из дома до наступления жары и, когда выйдешь, то ступай умненько и в сторону от дороги не забегай, не то еще, пожалуй, упадешь и бутылку расшибешь, и бабушке тогда ничего не достанется. И когда к бабушке придешь, то не забудь с ней поздороваться, а не то чтобы сначала во все уголки заглянуть, а потом уж к бабушке подойти». – «Уж я все справлю, как следует», – сказала Красная Шапочка матери и заверила ее в том своим словом.
А бабушка-то жила в самом лесу, на полчаса ходьбы от деревни. И чуть только Красная Шапочка вступила в лес, повстречалась она с волком. Девочка, однако же, не знала, что это был за лютый зверь, и ничуть его не испугалась. «Здравствуй, Красная Шапочка», – сказал он. «Спасибо тебе на добром слове, волк». – «Куда это ты так рано выбралась, Красная Шапочка?» – «К бабушке». – «А что ты там несешь под фартучком?» – «Кусок пирога да вино. Вчера у нас матушка пироги пекла, так вот посылает больной и слабой бабушке, чтобы ей угодить и силы ее подкрепить». – «Красная Шапочка, да где же живет твоя бабушка?» – «А вот еще на добрую четверть часа пути дальше в лесу, под тремя старыми дубами; там и стоит ее дом, кругом его еще изгородь из орешника. Небось теперь будешь знать?» – сказала Красная Шапочка.
А волк-то про себя думал: «Эта маленькая, нежная девочка – славный будет для меня кусочек, почище, чем старуха; надо это так хитро дельце обделать, чтобы мне обе на зубок попали».
Вот и пошел он некоторое время с Красной Шапочкой рядом и стал ей говорить: «Посмотри-ка ты на эти славные цветочки, что растут кругом – оглянись! Ты, пожалуй, и птичек-то не слышишь, как они распевают? Идешь, словно в школу, никуда не оборачиваясь; а в лесу-то, поди-ка, как весело!»
Красная Шапочка глянула вверх, и как увидала лучи солнца, прорезавшиеся сквозь трепетную листву деревьев, как взглянула на множество дивных цветов, то и подумала: «А что, если б я бабушке принесла свежий пучок цветов, ведь это бы ее тоже порадовало; теперь же еще так рано, что я еще всегда успею к ней прийти вовремя!» Да и сбежала с дороги в сторону, в лес, и стала собирать цветы. Чуть сорвет один цветочек, как уж ее другой манит, еще лучше, и она за тем побежит, и так все дальше да дальше уходила в глубь леса.
А волк прямехонько побежал к бабушкиному дому и постучался у дверей. «Кто там?» – «Красная Шапочка; несу тебе пирожка и винца, отвори-ка!» – «Надави на щеколду, – крикнула бабушка, – я слишком слаба и не могу вставать с постели».
Волк надавил на щеколду, дверь распахнулась, и он вошел к бабушке в избу; прямехонько кинулся к постели бабушки и разом проглотил ее.
Затем надел он бабушкино платье и на голову ее чепчик, улегся в постель и занавески кругом задернул.
Красная Шапочка между тем бегала и бегала за цветами, и когда их набрала столько, сколько снести могла, тогда опять вспомнила о бабушке и направилась к ее дому.
Она очень удивилась тому, что дверь была настежь отворена, и когда она вошла в комнату, то ей так все там показалось странно, что она подумала: «Ах, Боже ты мой, что это мне тут так страшно нынче, а ведь я всегда с таким удовольствием прихаживала к бабушке!» Вот она сказала: «С добрым утром!»
Ответа нет.
Подошла она к кровати, отдернула занавески и видит: лежит бабушка, и чепчик на самый нос надвинула, и такою странною кажется.
«Бабушка, а бабушка? Для чего это у тебя такие большие уши?» – «Чтобы я тебя могла лучше слышать». – «Ах, бабушка, а глаза-то у тебя какие большие!» – «А это, чтобы я тебя лучше могла рассмотреть». – «Бабушка, а руки-то какие у тебя большие!» – «Это для того, чтобы я тебя легче обхватить могла». – «Но, бабушка, зачем же у тебя такой противный большой рот?» – «А затем, чтобы я тебя могла съесть!» И едва только волк проговорил это, как выскочил из-под одеяла и проглотил бедную Красную Шапочку.
Насытившись таким образом, волк опять улегся в кровать, заснул, да и стал храпеть что есть мочи.
Охотник проходил как раз в это время мимо бабушкина дома и подумал: «Что это старушка-то так храпит, уж с ней не приключилось ли что-нибудь?»
Вошел он в дом, подошел к кровати и видит, что туда волк забрался. «Вот где ты мне попался, старый греховодник! – сказал охотник. – Давно уж я до тебя добираюсь».
И хотел было убить его из ружья, да пришло ему в голову, что волк, может быть, бабушку-то проглотил и что ее еще спасти можно; потому он и не выстрелил, а взял ножницы и стал вспарывать спящему волку брюхо.
Чуть только взрезал, как увидел, что там мелькнула красная шапочка; а дальше стал резать, и выпрыгнула оттуда девочка и воскликнула: «Ах, как я перепугалась, как к волку-то в его темную утробушку попалась!»
А за Красною Шапочкою кое-как выбралась и бабушкастарушка и еле могла отдышаться.
Тут уж Красная Шапочка натаскала поскорее больших камней, которые они и навалили волку в брюхо, и зашили разрез; и когда он проснулся, то хотел было улизнуть; но не вынес тягости камней, пал наземь и издох.
Это всех троих порадовало: охотник тотчас содрал с волка шкуру и пошел с нею домой, бабушка поела пирога и попила винца, которое ей Красная Шапочка принесла, и это ее окончательно подкрепило, а Красная Шапочка подумала: «Ну, уж теперь я никогда не стану в лесу убегать в сторону от большой дороги, не ослушаюсь больше матушкиного приказания».
БРЕМЕНСКИЕ УЛИЧНЫЕ МУЗЫКАНТЫ
У одного хозяина осел, который уж много лет сряду таскал да таскал кули на мельницу, да наконец-таки обессилел, и начал становиться к работе непригодным. Хозяин стал соображать, как бы его с корму долой сбыть; но осел вовремя заметил, что дело не к добру клонится, убежал от хозяина и направился по дороге в Бремен: там, мол, буду я городским музыкантом.
Прошел он сколько-то по дороге и наткнулся на легавую собаку, которая лежала на дороге и тяжело дышала: видно было, что бежала издалека. «Ну, что ты так запыхалась, Хватайка?» – спросил осел. «Ах, постарела ведь я да ослабла и к охоте негодна становлюсь, – отвечала собака, – так хозяин-то мой убить меня собирался! Ну, я и удрала из дому! Да вот только не знаю, чем мне будет теперь хлеб заработать?» – «А знаешь ли, что я придумал? – сказал осел. – Иду в Бремен и собираюсь там быть уличным музыкантом. Пойдем вместе, поступай тоже в музыканты. Я стану на лютне играть, а ты в медные тарелки бить». Собака согласилась с удовольствием, и пошли они далее.
Немного прошли, повстречали на дороге кота; сидит хмурый такой, пасмурный. «Ну, тебе что не по нутру пришлось, Усатый?» – спросил осел. «Небось не очень развеселишься, когда до твоей шкуры» добираться станут! – отвечал кот. – Из-за того, что я стар становлюсь и зубы у меня притупились и что я охотнее сижу за печкой да мурлычу, чем мышей ловлю, хозяйка-то моя вздумала меня утопить. Я, конечно, от нее таки улизнул и вот теперь и не знаю: куда голову приклонить?" – «Пойдем с нами в Бремен. Ведь ты ночью вон какую музыку разводишь – значит, и в уличные музыканты пригодишься». Коту совет показался дельным, и он пошел с ними по дороге. Пришлось затем нашим трем беглецам проходить мимо одного двора, и видят они – сидит на воротах петух и орет что есть мочи. «Чего ты это орешь во всю глотку так, что за ушами трещит?» – спросил его осел. «Да вот я предсказал на завтра хорошую погоду, – сказал петух, – потому что завтра Богородицын день; но из-за того, что завтра, в воскресенье, к нам гости будут, хозяйка все же без жалости велела меня заколоть на суп, и мне сегодня вечером, наверно, свернут шею. Ну, и кричу я во все горло, пока могу». – «Ишь ведь, что выдумал, красная головушка! – сказал осел. – Да тебе же лучше с нами уйти! Идем мы в Бремен. Все это лучше смерти будет! Да и голос у тебя такой славный: а если мы все вместе заведем музыку, так это будет очень и очень недурно».
Понравилось петуху это предложение, и вот они все четверо направились далее.
Однако же в один день им не удалось добраться до Бремена. Вечером пришли они к лесу, где и задумали заночевать. Осел и собака легли у корня большого дерева, кошка и петух забрались в ветви его, а петух взлетел даже на самую вершину дерева, где ему казалось всего безопаснее.
Прежде чем глаза сомкнуть, он еще раз огляделся во все стороны, и показалось ему, что вдали что-то светится: вот он и крикнул товарищам, что где-нибудь неподалеку есть жилье, потому огонек мерцает.
Осел и сказал: «Ну, так надо с места сниматься и ещетаки вперед брести, потому что тут приют у нас неважный». Собака при этом подумала, что пара косточек да мясца кусочек ей были бы и очень кстати.
Вот и пошли они на огонек, и огонек светил все светлее, становился больше и больше – и наконец вышли они к ярко освещенному дому, который был разбойничьим притоном.
Осел был повыше всех, подошел к окошку, да и стал смотреть. «Ты что там видишь. Серый?» – спросил петух. «Что вижу? Накрытый стол, а на нем и яства, и питье, и разбойники за столом сидят и угощаются». – «Это бы и для нас не вредно было!» – сказал петух. «Да, да, хорошо бы и нам быть там!» – сказал осел.
Тогда стали они между собою совещаться, как бы им ухитриться и разбойников из дома повышать…
Наконец-таки нашли способ. Осел должен был упереться передними ногами в подоконник, собака вспрыгнуть ему на спину, кошка взобраться на спину собаки, а петух должен был взлететь и сесть кошке на голову. Как установились, так по данному знаку разом и принялись за свою музыку: осел заревел, собака залаяла, кот замяукал, а петух стал кукарекать. А потом и вломились в дом через окно, так что оконницы задребезжали.
Разбойники, заслышав этот неистовый рев, повскакали со своих мест; им показалось, что в окно лезет какое-то страшное привидение, и они в ужасе разбежались по лесу.
Тут уселись наши четверо приятелей за стол, принялись за остатки ужина и так наелись, как будто им предстояло голодать недели с три.
Покончив с ужином, все четверо музыкантов загасили огни в доме и стали себе искать постели, каждый по своему вкусу и удобству.
Осел улегся на навозе, собака прикорнула за дверью, кошка растянулась на очаге около теплой золы, а петух взлетел на шесток; и так как они все были утомлены своим долгим странствованием, то и заснули очень скоро.
Когда минула полночь и разбойники издали увидели, что огни в их доме погашены и все, по-видимому, спокойно, тогда их атаман сказал им: «Чего мы это сдуру так пометались!» – и велел одному из шайки пойти к дому и поразнюхать.
Посланный видит, что все тихо, и вошел в кухню, чтобы вздуть огня; подошел к очагу, и покажись ему кошачьи глаза за горящие уголья. Он и ткнул в них серной спичкой, чтобы огня добыть. Но кот шутить не любил: как вскочит, как фыркнет ему в лицо да как цапнет!
Разбойник с перепугу бросился к черному ходу, но и тут собака сорвалась со своего места да как укусит его в ногу!
Он пустился напрямик через двор мимо навозной кучи, а осел-то как даст ему заднею ногою!
В довершение всего петух на своем шестке от этого шума проснулся, встрепенулся и заорал во всю глотку: «Ку-каре-ку!»
Побежал разбойник со всех ног к атаману и доложил: «В доме там поселилась страшная ведьма! Она мне в лицо дохнула и своими длинными пальцами поцарапала! А у дверей стоит человек с ножом – мне им в ногу пырнул! А на дворе дрыхнет какое-то черное чудище, которое на меня с дубиной накинулось. А на самом-то верху сидит судья да как крикнет: „Давай его, плута, сюда!“ Едва-едва я оттуда и ноги уволок!»
С той поры разбойники не дерзали уж и носа сунуть в дом, а четверым бременским музыкантам так в нем полюбилось, что их оттуда ничем было не выманить.
Кто их там видал, тот мне о них рассказывал, а я ему удружил – эту сказку сложил.
ПОЮЩАЯ КОСТОЧКА
В одной стране стряслась большая беда: появился в ней кабан, который взрывал поля у поселян, скот побивал и встречным людям живот своими клыками вспарывал. Король той страны обещал большую награду тому, кто избавит его королевство от этого бедствия: однако же зверь был настолько велик и силен, что никто не решился даже подойти к лесу, в котором он рыскал.
Наконец король объявил, что если кто-нибудь этого кабана изловит или убьет, то он за такого удальца выдаст замуж свою единственную дочку.
Вот и вызвались на это смелое дело два брата – дети бедняка, жившего в той стране. Старший из них был хитер и себе на уме и пошел на это из тщеславия, а младший, человек простой и недалекий, решился на него по доброте сердечной.
Король сказал братьям: «Чтобы вам было легче разыскать зверя, ступайте в лес с двух противоположных сторон».
Вот и вошли они в лес – старший с полуночи, а младший с полудня. И после того, как младший прошел уже некоторое пространство по лесу, к нему вдруг подошел человечек, а в руке у него было черное копьецо. Человечек сказал: «Это копьецо я даю тебе, потому что у тебя сердце простое и доброе; с этим копьецом смело выступай против кабана – от него тебе зла не приключится».
Поблагодарил молодец человечка, взял копье на плечо и бесстрашно пошел вперед.
Немного прошло времени, как он уж увидел зверя, который на него и устремился, но молодец выставил свое копье вперед, и кабан в слепой ярости так сильно наскочил на это копье, что оно ему вонзилось в самое сердце.
Тогда молодец взвалил убитое чудовище себе на плечи, повернул к выходу из леса и собирался отнести свою добычу прямо во дворец к королю.
Придя к окраине леса, он увидел там дом, в котором люди веселились: пили вино и плясали.
И старший брат его зашел туда же, думая, что кабан-то от него не уйдет, а вот он сначала выпьет для храбрости!
Когда же он увидел младшего брата, который выходил из леса, нагруженный своею добычею, то его завистливое и злое сердце стало его мутить.
Он крикнул брату: «Заверни-ка сюда, милый братец, отдохни да подкрепись кубком вина».
Младший брат, ничего дурного не подозревая, зашел и рассказал брату о добром человечке, который дал ему копьецо в руки кабану на погибель.
Старший брат задержал его до вечера, и вышли они вместе. Когда же они, уже в потемках, пришли к мосточку, перекинутому через ручей, старший пустил младшего брата вперед и, чуть только дошли до середины мосточка, нанес ему такой удар, что юноша сразу же пал мертвый.
Убийца похоронил своего брата под мостом, затем взял кабана и принес его к королю, которому заявил, что он сам убил этого зверя; после того король выдал за него замуж свою единственную дочь. А так как младший брат не возвращался, то старший сказал: «Верно, кабан вспорол ему живот клыками». И все ему поверили.
Но от Бога ничто не остается скрытым, а потому и это темное дело должно было также всплыть наружу.
Много лет спустя случилось однажды, что какой-то пастух гнал свои стада через этот мосток и увидел: под мостком в песке лежит беленькая косточка.
Он и подумал, что из этой косточки мог бы выйти отличный наконечник для дудки.
Сошел под мосток, поднял косточку и вырезал из нее наконечник для своего рожка.
И чуть только он в первый раз приложил тот рожок к губам, косточка, к великому изумлению пастуха, сама от себя запела.
Вот что он услышал:
Ах, мой милый пастушок!
Ты послушай-ка, дружок:
Меня брат мой здесь убил,
Под мосточком схоронил.
И себе обманом в жены
Королевну подцепил.
«Что за диковинный рожок: сам от себя песни распевает! – сказал пастух. – Надо бы мне показать его королю».
Пришел он к королю с этим рожком, и рожок опять при короле запел свою песенку.
Король понял смысл песни, велел взрыть землю под мосточком, и там отрыли кости убитого брата.
Злой брат уже не мог отрицать своего преступления, и его живого зашили в мешок и утопили; а кости убитого младшего брата похоронили на кладбище и воздвигли над ними прекрасный надгробный памятник.
ЧЕРТ С ТРЕМЯ ЗОЛОТЫМИ ВОЛОСКАМИ
Одна бедная женщина родила сыночка, и так как он родился в рубашке, то и было ему предсказано, что он уже на четырнадцатом году получит королевскую дочку в жены.
Случилось так, что вскоре после этого сам король прибыл в ту же деревню и никто не знал, что он король.
Стал он у людей расспрашивать, что новенького, и ему рассказали: «Родился на этих днях ребенок в рубашке; а уж кто так-то родится, тому во всем удача! Вот ему уж и вперед предсказано, что на четырнадцатом году король ему свою дочь отдаст в жены».
Король, человек недобрый, на это предсказание прогневался, пошел к родителям ребенка, прикинулся ласковым и сказал: «Бедняки вы горемычные, отдайте мне вашего ребенка, я уж о нем позабочусь».
Сначала-то родители отказывались, но так как чужак предлагал им за ребенка чистое золото, да притом же они еще подумали: «Это ведь счастливчик родился, у него и так во всем удача будет», – то под конец согласились и отдали ему ребенка.
Король сунул ребенка в ящик и поехал с ним путемдорогою, пока не приехал к омуту; туда и бросил он этот ящик и подумал: «Вот я и избавил дочку от непрошеного жениха».
А ящик-то не потонул и стал корабликом плавать по поверхности воды – и внутрь его не прошло ни капельки.
Поплыл он по воде и приплыл в окрестности королевской столицы, к мельнице; у мельницы на плотине он и застоялся.
Работник с той мельницы, который, по счастью, стоял на плотине и тот ящик заметил, подтянул его багром к берегу и думал в нем найти большие сокровища, а вместо того, вскрыв ящик, увидел в нем славного мальчугана, крепенького и здоровенького.
Он принес его к мельнику с мельничихой, а так как у них детей не было, они очень этому мальчугану обрадовались и сказали: «Бог нам его послал!» И затем воспитали маленького найденыша, и он стал у них расти во всякой добродетели.
Случилось, что однажды во время грозы завернул на их мельницу король и спросил у мельника с мельничихой, не сын ли их этот взрослый паренек. «Нет, – отвечали они, – это найденыш; лет четырнадцать тому назад его в ящике к нашей плотине принесло, а наш работник его из воды вытащил».
Тут король увидел, что это не кто иной, как тот же счастливчик, которого он в воду швырнул, и сказал: «А что, милые, не снесет ли ваш паренек от меня письмецо к королеве – я бы ему два золотых за это дал?» – «Отчего же, коли твоей милости угодно», – ответили добрые люди и приказали пареньку изготовиться.
Тогда король написал королеве письмо, в котором было написано: «Как только малый принесет к тебе это мое письмо, приказываю его немедленно убить и схоронить, и все это чтобы было выполнено до моего возвращения домой».
Пошел парень с этим письмом, да заплутал, и проплутал до вечера, и попал в большой лес. В темноте увидел он небольшой огонек, пошел на него и прибыл к избушке.
Когда он вошел в избушку, там сидела старушка у огня одна-одинешенька. Она испугалась, увидевши паренька, и спросила его: «Откуда идешь и куда путь держишь?» – «Иду с мельницы, – отвечал он; – а путь держу к королеве – письмо ей передать должен; да вот заблудился в лесу, так нельзя ли мне здесь переночевать?» – «Ах ты, бедняга! – сказала ему старушка. – Ведь ты зашел в разбойничий притон, и когда разбойники вернутся, они тебя убьют». – «А кто бы ни пришел, – сказал юноша, – я не боюсь; да и притом, я так притомился, что все равно не могу идти дальше». Вытянулся на лавке, да и заснул.
Вскоре после того пришли разбойники и спросили гневно, что это за чужой мальчуган тут разлегся. «Ах, – сказала старушка, – это невинное дитя – в лесу, вишь, заблудился, и я его впустила сюда из состраданья: а послан он с письмом к королеве».
Разбойники вскрыли письмо и прочли в нем приказание этого малого убить тотчас, как только он придет. Тут разбойники отнеслись к нему с состраданием, и их атаман, разорвав письмо, написал другое, в котором было прописано, чтобы этого паренька тотчас по прибытии обвенчать с королевской дочкой.
И вот они дали ему полную возможность выспаться на лавке до следующего утра, а когда он проснулся, то письмо ему отдали и настоящую дорогу ему указали.
Королева же по получении письма прочитала его и поступила по выраженной в нем воле – приказала устроить пышное свадебное торжество и обвенчать королевскую дочку со счастливчиком. А так как юноша был красив и очень ласков, то и королевна жила с ним в полном удовольствии и согласии.
Несколько времени спустя король вернулся в свой замок и увидел, что предсказание сбылось и счастливчик таки обвенчан с его дочерью. «Как это могло случиться? – сказал он. – Ведь я же в письме моем совсем иной наказ давал».
Тогда королева подала ему письмо и сказала, что он может сам увидеть, что в письме написано. Король прочел письмо и убедился в том, то его письмо подменено другим.
Он спросил у юноши, куда девал он вверенное ему письмо и почему заменил его другим. «Ничего об этом не ведаю, – отвечал тот, – разве что ночью его мне подменили, когда я заночевал в лесу». Тогда разгневанный король сказал: «Ну, это тебе не сойдет даром! Кто хочет быть мужем моей дочки, тот должен мне добыть из преисподней три золотых волоска с головы черта; коли принесешь мне то, чего я требую, оставайся мужем дочки».
Король думал таким образом от него навсегда отделаться. Но счастливчик отвечал ему: «Изволь, принесу тебе три золотых волоска – ведь я черта-то нисколько не боюсь».
Затем он распростился с королем и пустился в странствие. Путем-дорогою дошел он до большого города, где привратник, впуская его, спросил, какое ремесло он разумеет и что знает. «Да я все знаю», – отвечал счастливчик. «Так окажи нам одолжение, – заговорил сторож, – скажи, почему наш фонтан на базарной площади, из которого прежде било струею вино, теперь совсем иссяк и даже воды не дает?» – «Это я вам все разъясню, – сказал юноша, – вот только дайте мне назад воротиться».
Затем пошел он далее и пришел к другому городу; и тут привратник спросил его, какое он ремесло разумеет и что знает. «Да я все знаю», – отвечал юноша. «Так сделай одолжение, объясни ты нам, почему одно дерево в нашем городе, на котором в былое время росли золотые яблоки, теперь даже и листьев на себе не носит?» – «Это я вам все разъясню, – сказал юноша, – подождите только моего возвращения».
И пошел далее, и пришел к большой реке, через которую ему надо было переправиться. Тут перевозчик спросил его, какое ремесло он разумеет и что знает. «Да я все знаю», – сказал юноша. «Так сделай одолжение, скажи мне, почему я должен век свой тут взад и вперед переезжать и никак от этого избавиться не могу?» – «Ты это узнаешь, – отвечал юноша, – дай только мне назад вернуться».
Чуть только переправился он через реку, как наткнулся на вход в преисподнюю.
В самой преисподней стены были черны от сажи и копоти; а самого-то черта дома не было, и только его мать сидела на своем просторном кресле. «Чего тебе?» – спросила она у юноши и на вид показалась ему совсем не злой. «Да вот, надо бы мне раздобыться тремя золотыми волосками с головы черта, – отвечал юноша, – а не то придется мне с женой расстаться». – «Ну, ты уж очень многого захотел, – сказала она, – ведь если черт вернется да найдет тебя здесь, так тебе несдобровать; но мне тебя жаль, и я посмотрю, не могу ли я тебе чем помочь».
Она оборотила его мурашом и сказала: «Заползи в складки моего платья, там тебе ничего не приключится дурного». – «Это все так, – сказал юноша, – но мне этого мало; мне бы надо было еще вот что узнать: почему фонтан, который прежде вином бил, теперь иссяк и даже воды не дает? Почему дерево, на котором в былое время росли золотые яблоки, теперь даже и листьев на себе не носит? И еще: почему один перевозчик должен все ездить взад и вперед от берега к берегу и никак от этого избавиться не может?» – «Мудреные ты задал мне вопросы, – отвечала она, – однако посиди смирненько да тихонько, да прислушайся к тому, что станет отвечать черт, когда я у него буду выдергивать три золотых волоска».
С наступлением вечера и черт вернулся домой. Едва вступил он в преисподнюю, как уж почуял, что воздух в ней не тот. «Чую, чую я здесь человечье мясо, – сказал он. – Тут что-нибудь не так».
И пошел он заглядывать по всем уголкам и закоулкам – и нигде ничего не нашел. А его мать давай его бранить: «Только-только выметено все и в порядок приведено, а ты мне опять все испортишь! Нанюхался там человечьего мяса, так оно тебе везде и чудится. Садись и ешь свой ужин».
Когда он наелся и напился, то почувствовал утомление, положил матери голову на колени и попросил, чтобы она у него в голове поискала.
Немного прошло времени, а уж он и засопел, и захрапел. Тогда старуха выискала у него в голове золотой волосок, вырвала его и положила в сторонке. «Ай-ай! – крикнул черт. – Что это с тобой?» – «Да вот, приснился мне такой нехороший сон, – отвечала ему мать, – что я тебя и ухватила за волосы». – «Что же такое тебе приснилось?» – спросил черт. «Приснилось мне, что фонтан на базарной площади, из которого некогда струей било вино, вдруг так иссяк, что теперь из него и воды не добыть… Что бы этому за причина?» – «Эх, кабы они только знали! – отвечал черт. – В том фонтане сидит под одним камнем жаба; и если они ту жабу убьют, так вино-то опять из него струей бить станет».
Стала опять у него мать в голове перебирать, и перебирала, пока он совсем не заснул и не захрапел так, что окна дрожали. Тогда вырвала она у него второй золотой волосок. «У-у! что это ты делаешь?» – гневно крикнул черт. «Не посетуй на меня! – отозвалась мать. – Ведь это я во сне». – «Да что тебе там опять приснилось?» – «А вот приснилось, что в некотором царстве стоит дерево, и на том дереве прежде, бывало, золотые яблоки росли, а теперь и листьев нет. Что бы этому могло быть причиной?» – «Ээ, кабы они знали да ведали! – отвечал черт. – У того дерева корень гложет мышь; стоит только ту мышь убить, и на дереве опять будут расти золотые яблоки; а если ей еще дадут глодать тот корень, так дерево и совсем засохнет. Но только ты, пожалуйста, не тревожь меня больше своими снами; а если потревожишь, я тогда с тобой по-свойски расправлюсь!»
Матери удалось его опять успокоить, и она снова стала перебирать у него в волосах, пока он не заснул и не стал храпеть. Тогда она ухватила и третий золотой волосок и вырвала его.
Черт вскочил, закричал во всю глотку и хотел с нею круто обойтись, но она еще раз его умаслила и сказала: «Что ты станешь с этими дурными-то снами делать!» – «Да что же тебе могло сниться?» – спросил он, любопытствуя узнать ее сон. «Да вот, снился мне перевозчик, который все жалуется на то, что ему век свой приходится взад и вперед по реке ездить и никак он от этого освободиться не может. Что бы тому за причина?» – «Э-эх, дурень-дурень! – отвечал черт. – Да ведь стоит ему только передать шест в руки первому, кто в его лодке переезжать вздумает, тогда он и освободится; а тот должен будет стать на его место перевозчиком».
Так как мать вырвала у него из головы все три золотых волоска и на все три вопроса получила ответы, то она оставила старого черта в покое и дала ему выспаться до самого рассвета.
Когда черт опять убрался из дому, старуха добыла мураша из складок своего платья и вновь возвратила счастливчику его человеческий образ. «Вот тебе три золотых волоска, – сказала она, – да и ответы черта на твои три вопроса ты, вероятно, тоже слышал?» – «Да, – отвечал тот, – слышал и запомнил их». – «Ну, так ты получил все, что хотел, – сказала она, – и теперь можешь идти своею дорогою».
Он поблагодарил старуху за помощь, покинул преисподнюю и рад был радешенек, что ему все так удачно сошло с рук. Когда он пришел к перевозчику, тот потребовал у него обещанного ответа. «Сначала перевези меня, – обещал счастливчик, – тогда и скажу, как тебе от твоей беды избавиться».
И когда тот перевез его на противоположный берег, он передал ему совет черта: «Как придет кто-нибудь еще и захочет переехать, передай ему только шест в руки».
Пошел он далее и прибыл к городу, в котором стояло неплодное дерево; и здесь привратник потребовал от него ответа. Он и тому сказал то же, что слышал от черта: «Убейте мышь, которая гложет корень дерева, и оно опять станет приносить золотые яблоки».
Поблагодарил его сторож и в награду дал ему двух ослов, навьюченных золотом.
Наконец прибыл он к городу, в котором фонтан иссяк. И там тоже он передал привратнику то, что слышал от черта: «Сидит жаба в фонтане под камнем, ее должны вы сыскать и убить, тогда и фонтан ваш опять будет вином бить».
Сторож поблагодарил его и тоже подарил ему двух ослов, навьюченных золотом.
Наконец счастливчик прибыл домой к жене своей, которая сердечно обрадовалась, свидевшись с ним и услышав, какая ему во всем была удача.
Королю он принес то, что тот требовал, – три золотых волоска; а когда тот еще увидал четырех ослов с золотом, то был совершенно доволен и сказал: «Ну, теперь все условия выполнены, и дочь моя может остаться твоею женою. Но скажи ты мне, милый зятек, откуда у тебя столько золота? Ведь тут немалое сокровище!» – «Да вот, переправлялся я через реку, – отвечал тестю зять, – так с той реки с собою прихватил: там оно заместо песку на берегу валяется». – «А что же? Мне, пожалуй, оттуда можно золота понабраться?» – сказал король, и глаза у него разгорелись от жадности. «Сколько душе угодно, – отвечал зять, – там на реке и перевозчик есть; велите ему перевезти вас на противоположный берег, там и нагребете золота полнехоньки мешки».
Жадный король поспешно собрался в путь, и когда прибыл к реке, то кликнул перевозчика, чтобы тот его переправил.
Перевозчик и подплыл к берегу, и пригласил его в свою лодку, и на другой берег его перевез; а там передал ему шест в руки, да и выпрыгнул из лодки.
Вот и пришлось королю за его грехи быть на реке перевозчиком. Может, и теперь на том перевозе живет.
Небось, никто у него шеста не возьмет!
РАЗУМНЫЙ ГАНС
Мать Ганса спрашивает: «Куда собрался, сынок?» Ганс отвечает: «К Гретель». – «Смотри же, не оплошай!» – «Небось, не оплошаю! Прощай, матушка!» – «Прощай, Ганс».
Пришел Ганс к Гретель.
«Здравствуй, Гретель!» – «Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?» – «Ничего не принес, от тебя взять хочу».
Гретель дарит Гансу иголку.
Ганс говорит: «Прощай, Гретель». – «Прощай, Ганс».
Ганс берет иголку, втыкает ее в воз с сеном и идет за тем возом до дому.
«Добрый вечер, матушка». – «Добрый вечер, Ганс. Где побывал?» – «У Гретель побывал». – «Что ты ей снес?» – «Ничего не снес – от нее получил». – «Что тебе Гретель дала?» – «Иголку дала». – «А где у тебя иголка, Ганс?» – «В воз сена ее воткнул». – «Ну, это ты глупо сделал, Ганс, тебе бы иголку-то на рукав приколоть». – «Ну, ничего – другой раз лучше сделаю».
«Куда собрался, Ганс?» – «К Гретель, матушка». – «Смотри же, не оплошай, Ганс!» – «Небось, не оплошаю. Прощай, матушка». – «Прощай, Ганс».
Приходит Ганс к Гретель.
«Здравствуй, Гретель». – «Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?» – «Ничего не принес, от тебя получить хочу».
Гретель подарила Гансу ножик.
«Прощай, Гретель». – «Прощай, Ганс».
Ганс берет ножик, втыкает его в рукав и идет домой.
«Добрый вечер, матушка». – «Добрый вечер, Ганс. Где побывал?» – «У Гретель побывал». – «Что ты ей снес?» – «Ничего не снес – от нее получил». – «Что тебе Гретель дала?» – «Ножик дала». – «А где же у тебя ножик, Ганс?» – «В рукав заткнул». – «Глупо ты это сделал, Ганс; тебе бы нож-то в карман было сунуть». – «Ну, ничего; в другой раз лучше сделаю».
«Куда собрался, Ганс?» – «К Гретель, матушка». – «Смотри, не оплошай, Ганс». – «Небось, не оплошаю. Прощай, матушка». – «Прощай, Ганс».
Ганс приходит к Гретель.
«Здравствуй, Гретель». – «Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?» – «Ничего не принес, от тебя получить хочу».
Гретель дарит ему козочку.
«Прощай, Гретель». – «Прощай, Ганс».
Ганс берет козу, связывает ей ноги и сует ее в карман. Приходит домой, а козочка-то у него в кармане задохнулась.
«Добрый вечер, матушка». – «Добрый вечер, Ганс. Где побывал?» – «У Гретель побывал». – «Что ты ей снес?» – «Ничего не снес – от нее получил». – «Что же тебе Гретель дала?» – «Козочку дала». – «А где же у тебя козочка, Ганс?» – «В карман ее сунул». – «Ты глупо это сделал, Ганс; тебе бы козочку-то на веревку привязать». – «Ну, ничего, другой раз лучше сделаю».
«Куда, Ганс?» – «К Гретель, матушка». – «Смотри, не оплошай, Ганс». – «Небось, не оплошаю. Прощай, матушка». – «Прощай, Ганс».
Приходит Ганс к Гретель.
«Здравствуй, Гретель». – «Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?» – «Ничего. От тебя получить хочу».
Гретель дарит ему кусок свиного сала.
«Прощай, Гретель». – «Прощай, Ганс».
Ганс берет кусок сала, навязывает его на веревку и тащит за собою. Подбежали собаки и съели все сало.
Приходит домой – за ним одна веревка тащится, а на веревке-то и нет ничего.
«Добрый вечер, матушка». – «Добрый вечер, Ганс. Где побывал?» – «У Гретель побывал». – «Что ей снес?» – «Ничего не снес – от нее получил». – «А что тебе Гретель дала?» – «Кусок сала дала». – «А где же у тебя сало, Ганс?» – «Привязал на веревку, домой поволок, собаки и съели». – «Глупо ты это сделал, Ганс; тебе бы сало-то на голове принести». – «Ну, ничего, другой раз лучше сделаю».
«Куда, Ганс?» – «К Гретель, матушка». – «Смотри, не оплошай, Ганс». – «Небось, не оплошаю. Прощай, матушка». – «Прощай, Ганс».
Приходит Ганс к Гретель.
«Здравствуй, Гретель». – «Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?» – «Ничего не принес – от тебя получить хочу».
Гретель дарит Гансу теленка.
«Прощай, Гретель». – «Прощай, Ганс».
Взял Ганс теленка, положил его себе на голову – и теленок, брыкаясь, все лицо ему помял.
«Добрый вечер, матушка». – «Добрый вечер, Ганс. Где побывал?» – «У Гретель побывал». – «Что же ты ей снес?» – «Ничего не снес – от нее получил». – «А что она тебе дала?» – «Теленка дала». – «А где же у тебя теленок?» – «Да вот, на голове его нес, он мне ногами все лицо помял». – «Ну, ты это глупо сделал, Ганс. Тебе бы теленка пригнать да к колу привязать». – «Ну, ничего, другой раз лучше сделаю».
«Куда, Ганс?» – «К Гретель, матушка». – «Смотри, не оплошай, Ганс». – «Небось, не оплошаю. Прощай, матушка». – «Прощай, Ганс».
Ганс приходит к Гретель.
«Здравствуй, Гретель». – «Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?» – «Ничего не принес – от тебя получить хочу».
Гретель сказала Гансу: «Я с тобой сама пойду».
Ганс берет с собой Гретель, привязывает ее на веревку и гонит впереди себя; приводит ее к колу и накрепко к нему привязывает. Затем идет Ганс к своей матери.
«Добрый вечер, матушка». – «Добрый вечер, Ганс. Где побывал?» – «У Гретель побывал». – «Что ей снес?» – «Ничего не снес – саму ее с собою привел». – «Да где же ты Гретель подевал?» – «На веревке пригнал, к колу привязал, травки ей бросил». – «Глупо ты это сделал, Ганс; ты должен на ее лицо ласковые взгляды глазами бросать». – «Ну, ничего, в другой раз лучше сделаю».
Ганс идет в стойло, вырезает у всех телят и баранов глаза и вскидывает их в лицо Гретель.
Ну, тогда уж Гретель на него не на шутку озлилась, с привязи сорвалась и убежала… А была Гансу невестой!
УМНАЯ ЭЛЬЗА
Жил-был на свете человек, у которого была дочка, и называлась она умною Эльзою. Когда она выросла, отец и говорит матери: «Надо ее замуж отдать». – «Ладно, – сказала мать, – лишь бы нашелся такой молодец, который бы захотел взять ее в жены».
Наконец откуда-то издалека выискался такой молодец по имени Ганс и стал к ней присватываться; но при этом поставил условием, чтобы жена его была не только умная, а и разумная.
«О! – сказал отец. – У этой девки голова с мозгами». А мать добавила: «Чего уж! Она такая у меня сметливая, что видит, как ветер по улице бежит, и такая-то чуткая, что, кажется, вот муха кашляни – она уж услышит!» – «Да, – сказал Ганс, – должен вам сказать, что коли она не очень разумная, так мне на ней и жениться не с руки».
Когда они сели за стол и поели уже, мать сказала: «Эльза, сходи-ка в погреб да принеси нам пива».
Сняла умная Эльза кружку со стены, пошла в погреб, по дороге постукивая крышкой для развлечения; когда же сошла в погреб, достала стулик, поставила его перед бочкой да на стулик и присела, чтобы спины не натрудить да себе как не повредить. Затем поставила перед собою кружку и повернула кран у бочки; а пока пиво в кружку бежало, стала она по сторонам глазеть и увидела над собою мотыгу, которую каменщики по забывчивости там оставили…
И вот начала умная Эльза плакать и приговаривать: «Коли я за Ганса выйду замуж да родится у нас ребенок, да повырастет, да пошлем мы его на погреб пива нацедить, да упадет ему на голову эта мотыга, да пришибет его до смерти!»
И так она сидела около бочки и плакала, и криком кричала из-за того, что ей грозит в будущем беда неминучая…
В доме между тем все ждали пива, а умная Эльза все-то не возвращалась.
Тогда сказала ее мать служанке: «Сходи-ка в погреб, посмотри, что там Эльза замешкалась?»
Пошла служанка и видит – сидит та перед бочкой и кричит благим матом. «Эльза, о чем ты плачешь?» – спросила служанка. «Ах, – отвечала та, – как же мне не плакать? Коли я за Ганса выйду замуж да родится у нас ребенок, да вырастет, да пошлем мы его на погреб пива нацедить, да упадет ему на голову эта мотыга, да пришибет его до смерти!»
Тут и служанка сказала: «Ведь поди ж ты, какая у нас Эльза умная!» – подсела к ней и начала с нею вместе беду неминучую оплакивать…
Немного спустя, когда и служанка тоже не возвратилась, а все за столом требовали пива, чтобы утолить жажду, отец Эльзы сказал работнику: «Сойди ты в погреб и посмотри, чего там Эльза со служанкой замешкались?»
Сошел работник в погреб и видит – сидят Эльза со служанкой, и обе плачут. Тут он и спросил их: – Чего вы тут разревелись?" – «Ах, – сказала Эльза, – как же мне не плакать? Коли я за Ганса выйду замуж да родится у нас ребенок, да вырастет, да пошлем мы его в погреб пива нацедить, да упадет ему на голову эта мотыга, да пришибет его до смерти!»
И работник тоже сказал: «Вот, поди ж ты, какая у нас Эльза умная!» – подсел к ним и тоже стал выть во весь голос.
А в доме все ждали, что работник вернется, и так как он не возвращался, то сказал хозяин хозяйке: «Ступай сама в погреб, посмотри, чего там Эльза замешкалась?»
Сошла хозяйка в погреб и всех троих застала в сокрушениях, и спросила о причине их, и как услышала от Эльзы о беде неминучей, которая грозила ее будущему ребенку от мотыги, так и сказала: «Господи, какая у нас Эльза-то умная!»
И тоже подсела к ним троим, и стала плакать.
Ждал-пождал муж сколько-то времени, но когда увидел, что жена его не возвращается, а жажда его все больше и больше мучила, то он сказал себе: «Ну, видно, уж мне самому надо в погреб сходить да посмотреть, что там Эльза замешкалась?»
Когда же он сошел в погреб и увидел, как они все там сидели рядком и ревели, и услышал о той беде неминучей, которая грозила будущему ребенку Эльзы от мотыги – и он тоже воскликнул: «Какая у нас Эльза-то умница!»
И подсел к ним, и тоже стал вместе с ними плакать. Жених долго сидел в доме один-одинешенек; но так как никто не приходил, то он подумал: «Они, пожалуй, меня там внизу ждут? Надо и мне туда же пойти, посмотреть, что они затевают?»
Сошел он в погреб и видит – сидят они все пятеро рядом и ревут, и плачут жалобно, один другого перещеголять стараются.
«Да что же у вас за несчастье случилось?» – спросил он. «Ах, милый Ганс, – заговорила Эльза, – сам подумай: как мы с тобой поженимся да будет у нас ребенок, да вырастет, да пошлем мы его, пожалуй, сюда пива нацедить, да вот эта мотыга, что там наверху торчит, на голову ему упадет, да пришибет его до смерти! Так как же нам об этом не плакать?» – «Ну, – сказал Ганс, – большего разума для моего домашнего обихода не требуется; коли уж ты такая умная, Эльза, так я тебя возьму за себя замуж».
Хвать ее за руку, повел ее в дом и свадьбу с нею сыграл. Пожила она сколько-то времени с Гансом, и сказал он ей: «Жена, я пойду на заработки ради добычи денег, а ты ступай в поле и жни, чтобы у нас, кроме денег, и хлеб был». – «Хорошо, милый Ганс, я так и сделаю».
Ганс ушел, а она наварила себе славной каши и взяла кашу с собою в поле.
Когда она пришла на свое поле, то и сказала себе самой: «Что мне прежде следует сделать? Жать ли прежде начать, кашу ли прежде кончать? Э-э! Стану я прежде кашу кончать!»
И опорожнила свой горшок каши, и как уж очень-то наелась, опять стала себя спрашивать: «Теперь что делать прежде? Жать ли мне прежде, спать ли мне прежде? Э-э! Дай-ка я посплю прежде!» И залегла она в рожь, и крепко уснула.
Ганс давно уж и дома был, а Эльза все еще не возвращалась; вот он и сказал: «Экая у меня Эльза умная, экая старательная! До сих пор и домой нейдет, и работает, ничего не евши».
А так как та все не возвращалась домой и уж завечерело, Ганс сам пошел за нею в поле, думает: «Дай, посмотрю, сколько она там нажала!» И видит, что она ничего не нажала, а лежит во ржи да спит.
Тогда Ганс побежал домой, принес птицеловную сетку с маленькими бубенчиками и накинул на нее эту сетку; а та все спит себе да спит.
Затем побежал он опять домой, запер входную дверь, уселся на свое место и принялся за работу.
Наконец, когда уж совсем стемнело, умная Эльза проснулась и, когда стала подниматься, то была словно полоумная, да и бубенчики-то брекотали вокруг нее, чуть только она ступит шаг вперед.
Это напугало Эльзу, и она впала в сомнение – точно ли она и есть умная Эльза? И стала она себя спрашивать: «Я ли это или не я?» И сама не знала, что ей на это ответить, и стояла в нерешимости. Наконец она надумала: «Пойду-ка я домой и спрошу: я ли это или не я. Те-то уж наверно знают».
Подбежала она к дверям своего дома и нашла двери запертыми; постучалась в окошечко и крикнула: «Ганс, Эльза-то у тебя дома?» – «Да, – отвечал Ганс, – она дома». Тут Эльза испугалась и сказала: «Ах, Боже мой, значит, я не Эльза!» – и бросилась к другим дверям.
Но все, чуть только заслышат побрякивание бубенчиков, не отпирают; и так ей нигде не нашлось приюта. Тогда она побежала из деревни, и никто уж не видал ее более.
СТОЛИК-САМ-НАКРОЙСЯ, ЗОЛОТОЙ ОСЕЛ И ДУБИНКА ИЗ МЕШКА
Много лет тому назад жил да был портной, а у него было три сына и всего-навсего одна коза. Но эта коза прокармливала их всех своим молоком, а потому и кормить ее надо было хорошо и ежедневно гонять на пастбище. Гонять ее сыновьям приходилось по очереди.
И вот однажды старший сын пригнал ее на кладбище, где росли превосходнейшие травы, и дал ей там досыта наесться и напрыгаться.
Под вечер, когда уже пора было домой идти, он спросил ее: «Козочка, сыта ли ты?» И козочка отвечала:
Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!
«Ну, так пойдем домой», – сказал молодец, ухватил ее за веревочку, привел в хлев и привязал ее там.
«Ну, что, – спросил старый портной, – наелась ли козочка досыта?» – «О да! Она так сыта, что не может съесть ни листа».
Однако же отец захотел сам в этом удостовериться, пошел в стойло, погладил милое животное и спросил: «Козочка, сыта ли ты?»
И козочка отвечала:
С чего могу я быть сыта?
Не съела в день я ни листа!..
Мэ-э!
«Что я слышу? – воскликнул портной, взбежал наверх и сказал сыну: – Ах ты, лжец! Говорил, что коза сыта, а сам заставляешь ее голодать?» И в страшном гневе сорвал аршин со стены, стал им бить сына и прогнал его из дому.
На другой день очередь дошла до другого сына, и тот выискал у садового забора такое местечко, где росла только отличная трава, и коза всю ее съела.
Под вечер, когда он хотел вернуться домой, он спросил: «Козочка, сыта ли ты?»
И козочка отвечала:
Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!
«Ну, так пойдем домой», – сказал молодец, привел ее домой и привязал крепко-накрепко в стойле. «Ну, – спросил старый портной, – довольно ли было корму у козочки?» – «О-о! – сказал сын. – Да она так сыта, что не съесть ей ни листа».
Но отец решил убедиться сам, пошел в хлев и спросил: «Козочка, сыта ли ты?»
Козочка отвечала:
С чего могу я быть сыта?
Не съела в день я ни листа!..
Мэ-э!
«Ах ты, злодей, ах, бездельник! – вскричал портной. – Этакую славную скотинку да голодом морить!» – взбежал наверх за аршином да и выгнал второго сына из дому.
Пришла очередь третьего сына. Тот задумал выполнить свое дело как можно лучше, выискал кустарничек с густой листвой и дал козочке вдоволь наесться листвы.
Вечерком, собираясь домой, он спросил у козочки: «Козочка, сыта ли ты?»
Козочка отвечала:
Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!
«Ну, так пойдем домой», – сказал молодец, привел ее в хлев и привязал накрепко. «Ну, – спросил портной, – наелась ли коза досыта?» – «О, – отвечал сын, – так-то она сыта, что не съесть ей ни листа».
Не поверил портной сыну, пошел вниз, в хлев, и спросил: «Козочка, сыта ли ты?»
Злая тварь отвечала:
С чего могу я быть сыта?
Не съела в день я ни листа!..
Мэ-э!
«Ах ты, лживое отродье! – воскликнул портной. – Один другого хуже и нерадивее! Теперь уж вы меня не одурачите!» – ив ярости взбежал наверх да аршином так наколотил сыну спину, что тот сам убежал из дома.
Вот и остался старый портной один-одинешенек со своей козой. На другое утро сошел он в хлев, стал ласкать козочку и сказал: «Ну, пойдем, дорогая моя животинка, я сам сведу тебя на пастбище».
И повел ее на веревке к зеленым изгородям и стал кормить теми травами, которые особенно любимы козами. «Тут ты можешь напитаться, сколько твоей душеньке угодно!» – сказал он козочке и оставил ее пастись до самого вечера.
А вечером спросил: «Козочка, сыта ли ты?»
Она ответила:
Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!
«Ну, так пойдем домой», – сказал портной, свел ее в хлев и привязал накрепко. Уходя из хлева, он еще раз обернулся и сказал:
«Ну, сыта ли ты теперь?»
Но коза и с ним так же поступила, как с сыновьями его, и отвечала:
С чего могу я быть сыта?
Не съела в день я ни листа!..
Мэ-э!
Услышав это, портной обомлел: он понял, что совершенно напрасно прогнал от себя своих троих сыновей. «Погоди ужо, – воскликнул он, – неблагодарная тварь! Прогнать тебя мало! Я на тебе такую отметину поставлю, что ты честным портным не посмеешь и на глаза показаться!»
Мигом слетал он наверх, принес свою бритву, намылил козе всю голову и выбрил ее глаже ладони. А так как аршином бить ее было бы слишком много для нее чести, то он принес простую плеть и так нахлестал козу, что та пустилась от него большими прыжками.
Портной, очутившись один-одинешенек в своем доме, крепко загрустил и охотно бы вернул к себе своих сыновей, но никто не знал, куда они подевались.
Старший поступил в учение к столяру, был в учении старателен и послушен, и когда время ученья миновало, его хозяин подарил ему столик, в котором на вид ничего мудреного не было, и сделан-то он был из самого простого дерева; но у него было одно хорошее свойство… Стоило только его поставить да сказать: «Столик, накройся!» – и тотчас на том столике явится чистенькая скатерка, а на ней и тарелка, и ножик с вилкою, и блюдо с жареным или печеным, да еще сверх того большой стакан красного вина – глазам на усладу, сердцу на радость.
Молодой подмастерье подумал: «Ну, этого столика хватит мне на всю жизнь!» – и пошел себе бродить по свету, нимало не заботясь о том, в какую он попадал гостиницу: хороша ли, дурна ли она была и можно ли было в ней чтонибудь найти или нельзя.
Если вздумается ему, то он и вовсе не зайдет в гостиницу, а где-нибудь в поле, в лесу, на лугу вытащит столик изза спины, поставит его перед собою и скажет: «Столик, накройся!» – и явится на столик все, чего душа желает. Наконец пришло ему в голову, что следует ему вернуться к отцу, что гнев у старика уже прошел и что он охотно примет его снова в дом с такой диковинкой, как этот столик.
Случилось при этом, что на обратном пути зашел он однажды вечером в гостиницу, которая была переполнена постояльцами: они его поприветствовали и пригласили сесть за их стол и разделить с ними трапезу. «А то, – сказали они, – едва ли ты что-нибудь здесь достанешь». – «Нет, – отвечал столяр, – зачем стану я у вас отнимать; лучше уж я сам вас угощу».
Те посмеялись и подумали, что он с ними шутит, а столяр поставил свой деревянный столик среди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» Мигом покрылся стол кушаньями, да такими, что их нельзя было бы достать и у хозяина гостиницы, а у гостей уж от одного запаха слюнки потекли.
«Принимайтесь-ка, друзья», – сказал столяр, и никто из гостей не заставил себя просить дважды; все пододвинулись к столику, вытащили ножи и принялись за еду. И более-то всего удивлялись тому, что не успевало блюдо опорожниться, как на его место само собою являлось новое.
Тем временем хозяин гостиницы стоял в одном из углов комнаты и присматривался к этой диковинке; он и сам не знал, что ему сказать, однако же надумал: «Такого повара недурно было бы мне завести у себя, в моем хозяйстве».
Столяр и его гости веселились и потешались до поздней ночи, пока наконец не улеглись спать; и молодой подмастерье улегся также, поставив свой диковинный столик около стенки.
А хозяин все никак не мог успокоиться: ему пришло в голову, что в кладовой у него был столик точь-в-точь такой же, как этот. И вот он тихонько вытащил свой столик и подменил им столик столяра.
На другое утро столяр заплатил за свой ночлег, взял столик, вовсе не думая о том, что он подменен другим, и пошел своей дорогой;
В полдень пришел он к отцу, который принял его с великой радостью. «Ну, милый сын мой, чему ты выучился?» – спросил он у него. «Батюшка, я теперь столяр». – «Доброе ремесло, – сказал старик, – ну, а что же ты из своих странствований домой принес?» – «А вот, батюшка, лучшее из всего, что я принес – вот этот столик».
Портной осмотрел его со всех сторон и сказал: «Ну, эта штука не важная – это просто старый и дрянной столишка». – «Да ведь это столик не простой, – сказал столяр, – если я его поставлю и скажу ему, чтобы он накрылся, так на нем тотчас явятся лучшие кушанья и такое винцо, что и на сердце повеселеет. Вот вы и пригласите-ка всех родных и друзей к тебе, пусть полакомятся и потешатся, мой столик их всех накормит».
Когда все гости были в сборе, он поставил свой столик посреди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» А столик и не двинулся и оставался по-прежнему пустым, как и всякий другой, не разумеющий заветного слова.
Тут увидел бедняга-подмастерье, что столик у него подменен, и устыдился того, что он в глазах всех явился лжецом. Родные все его осмеяли и должны были разойтись по домам, не пивши и не евши.
Отец опять вытащил свое тряпье и стал портняжить; а сын определился к мастеру в подмастерья.
Второй сын портного пришел к мельнику и поступил к нему в ученье. Когда миновали годы ученья, хозяинмельник сказал ему: «Так как ты вел себя хорошо, то я тебе подарю осла особой породы, такого, что ни возок возить не может, ни кулей таскать». – «Так на что же он годен?» – спросил сын портного. – «А вот на что: из него золото сыплется! – отвечал мельник. – Стоит тебе только поставить его на разостланный платок да сказать: „Бриклебрит“, – и посыплется у него золото отовсюду». – «Славная это штука!» – сказал сын портного, поблагодарил хозяина и побрел по белу свету.
Чуть, бывало, занадобятся деньги, стоит ему только сказать ослу: «Бриклебрит», – и сыплется золото дождем, и ему уж приходилось только подбирать его с земли. Куда бы он не приходил, ему подавай только все самое лучшее и чем дороже, тем лучше, потому что кошелек у него был постоянно полнешенек золота.
Побродив некоторое время по белу, свету, он подумал: «Надо бы теперь отца разыскать; ведь если я к нему теперь приду со своим ослом, он и гнев позабудет, и меня примет ласково».
Случилось, что на пути попал он в ту самую гостиницу, в которой был подменен столик у его брата. Сын портного вел осла под уздцы и, когда хозяин хотел у него осла взять и привязать, наш молодец сказал ему: «Не трудитесь, я своего ослика всегда сам ставлю в стойло, сам и привязываю, потому я должен знать, где он стоит».
Хозяину это показалось странно, и он подумал: «Ну, коли сам за ослом ухаживает, значит, не больно много от него наживешься». Но когда приезжий сунул руку в карман да вытащил из него два червонца, да приказал ему закупить всего хорошего, хозяин и рот разинул, побежал и разыскал ему лучшее, что можно было добыть.
После обеда гость спросил, сколько ему следует заплатить, и хозяин не пожалел мела на запись – подвел счет так, что ему приходилось получить с гостя еще пару золотых.
Молодец наш сунул руку в карман, но денег в кармане у него не оказалось. «Погодите с минуточку, господин хозяин, – сказал он, – я сейчас схожу и принесу золота». Пошел и скатерть с собой захватил.
Хозяин не мог понять, что бы это могло значить; захотел узнать, прокрался за ним следом, и так как гость запер дверь конюшни на задвижку, то хозяин стал подглядывать через скважинку.
А гость разостлал под ослом скатерть, крикнул: «Бриклебрит!» – и Тотчас посыпалось у осла золото и спереди, и сзади, и порядочно его попадало на землю. «Ах, шут его возьми! – сказал хозяин. – Скоро же он червонцы чеканит! Такой кошель иметь недурно!»
Гость уплатил по счету и лег спать; а хозяин пробрался ночью в стойло, увел оттуда диковинного осла и поставил другого на его место.
На следующее утро ранешенько молодец со своим ослом отправился в путь, не подозревая, что осел у него подменен.
В полдень пришел он к своему отцу, и тот ему обрадовался и принял его ласково. «Ну, сынок, что-то из тебя сталось?» – спросил старик. «А я теперь в мельниках, батюшка», – отвечал сын. «А что же ты, сынок, с собою из странствований своих принес?» – «А всего только одного осла». – «Ослов тут и так довольно, – сказал отец, – по мне хорошая коза была бы лучше осла». – «Да, конечно! – отвечал сын. – Да только мой осел-то не простой, а диковинный; чуть только скажу ослу: „Бриклебрит“, – так он и насыплет мне полный платок золота. Созовите-ка всех родственников, я их сразу обогащу». – «Это мне нравится, – сказал портной, – значит, мне не нужно будет более мучиться с иглой?» – и тотчас вскочил, сам побежал по всем родственникам и всех к себе созвал.
Когда они все были в сборе, мельник, сын портного, попросил их очистить место, разостлал свою подстилку и привел осла в комнату. «Теперь смотрите! – сказал он им и произнес громко: – Бриклебрит!» Однако же никаких червонцев не посыпалось, и выяснилось тотчас, что осел ничего не разумеет в искусстве добывания золота… И то сказать, не всякий же осел обладает таким даром!
Тогда у бедняги лицо повытянулось: он увидал, что его обманули и стал просить извинения у своих родных, которым пришлось вернуться домой такими же бедняками, как прежде. Что же было делать? Пришлось старику-портному опять взяться за иголку, а нашему молодцу – поступить в услужение к соседнему мельнику.
Третий сын был в ученье у токаря, и так как это ремесло хитрое, то и пришлось ему учиться дольше всех братьев. Однако же братья известили его письмом, как плохо им пришлось от того хозяина гостиницы, который накануне их возвращения домой сумел оттягать их диковинки.
Когда третий брат окончил ученье у токаря и должен был с ним расстаться, токарь подарил ему за хорошее поведение мешок и сказал: «В этом мешке лежит дубинка». – «Мешок-то я могу через плечо повесить, и он мне может пригодиться, но к чему же в нем дубинка? Она будет только напрасно тяготить меня». – "А вот к чему, – отвечал мастер, – если тебя кто-нибудь обидит, ты только скажи: «Дубинка, из мешка!» – дубинка выскочит и так примется отплясывать на любой спине, что побитый потом дней восемь и пошевелиться не сможет. И до тех пор будет плясать, пока ты не скажешь: «Дубинка, в мешок!»
Подмастерье поблагодарил мастера, повесил суму через плечо, и когда кто-нибудь подходил к нему слишком близко или умышлял на его жизнь, то он, бывало, только скажет: «Дубинка, из мешка!» – и тотчас выпрыгнет дубинка и пойдет выколачивать на спинах платье прежде, чем даже и снять его успеют; да так-то быстро и ловко, что раньше, чем один оглянуться успеет, дубинка уж за другого принимается.
Путем-дорогою молодой токарь пришел под вечер в ту гостиницу, в которой его братья были обмануты плутомхозяином. Он положил перед собою свою котомку на стол и стал рассказывать, что он видел диковинного на свете во время своих странствований. «Да, – сказал он, – бывают такие столики, что сами накрываются, и ослы, из которых золото сыплется само собою, – все это, конечно, недурно, и я бы от этого всего не прочь, но все это ничто перед тем сокровищем, которое я успел приобрести и везу с собою в мешке».
Хозяин тотчас и уши насторожил. «Что бы это могло быть такое? – подумал он. – Мешок-то у него, верно, набит одними драгоценными каменьями; недурно бы мне и его прибрать к рукам: недаром говорится, что всего хорошего бывает по трое».
Когда пришло время спать ложиться, гость растянулся на лавке и подложил свой мешок под голову. Хозяин же, когда решил, что гость его заснул глубоким сном, подошел к нему, ухватился за мешок и стал полегоньку тащить изпод головы гостя, чтобы заменить его другим мешком.
А токарь давно уже только этого и поджидал, и в то самое время, когда хозяин собирался дернуть мешок посильнее, он воскликнул: «Дубинка, из мешка!» И тотчас же дубинка выскочила из мешка, наскочила на хозяина и давай его по всем швам разделывать! Хозяин стал кричать и молить о пощаде; но чем громче он кричал, тем сильнее выбивала дубинка в такт этому крику дробь по его спине, пока наконец он не упал в совершенном изнеможении.
Тогда токарь сказал ему: «Если ты не вернешь мне столик-сам-накройся и осла, что золото сыплет, я велю дубинке еще раз поплясать на твоей спине». – «Ах, нет, – отвечал хозяин чуть слышным голосом, – охотно верну тебе все – вели только этой проклятой дубинке опять вскочить в мешок».
Молодец сказал на это: «Ну, я тебя помилую, хоть и не следовало бы, но берегись у меня! – и крикнув при этом: – Дубинка, в мешок!» – оставил хозяина в покое.
На другое утро токарь отправился к отцу со всеми тремя диковинками.
Портной очень обрадовался, свидевшись с ним, и его также спросил, чему он выучился на чужбине. «Я, батюшка, выучился токарному мастерству». – «Хитрое мастерство, – заметил отец, – а что ты с собою принес домой из своих странствований?» – «Дорогую привез я диковинку, батюшка! – отвечал сын. – Привез дубинку в мешке». – «Что такое? – воскликнул отец. – Стоило ли этакую дрянь с собою привозить! Ведь ты дубинку-то можешь из каждого дерева себе вырубить!» – «Ну, нет! Такой не вырубишь! Ведь этой стоит сказать: „Дубинка, из мешка!“ – и выскочит дубинка, и задаст ходу тому, кто мне недруг, и до тех пор не оставит в покое, пока тот наземь не свалится и не завопит о пощаде. Вот, видите ли, с этой дубинкой я сумел вернуть и диковинный столик, и диковинного осла, которые вороватым хозяином отняты были у моих братьев. Прикажите-ка их обоих позвать да пригласите всех родных: я их напою и накормлю досыта да еще набью им золотом полнешеньки карманы».
Старый портной не очень этому поверил, однако же созвал всех родных. Тогда токарь разостлал в комнате покрывало, ввел диковинного осла и сказал брату: «Ну-ка, братец, поговори с ним по-своему».
Мельник сказал: «Бриклебрит», – и в то же мгновение дождем посыпались на покрывало червонцы и сыпались до тех пор, пока все не понабрали себе столько, сколько могли снести.
Затем токарь вынес столик и сказал: «Братец, поговори ты с ним по-своему».
И как только столяр проговорил: «Столик, накройся!» – столик накрылся и явились на нем прекраснейшие блюда.
Тогда началось пиршество, какого старый добрякпортной еще никогда не видывал в своем доме, и все родственники оставались в сборе до поздней ночи, и все веселились и были довольны.
Затем старый портной запер в шкаф свои иголки и нитки, аршин и утюг – и зажил со своими сыновьями припеваючи.
А куда же коза-то девалась, которая была виною того, что старый портной прогнал от себя своих троих сыновей?
А вот куда.
Устыдилась она того, что голова-то у ней была обрита, вбежала в лисью нору, да и прихоронилась там. Когда вернулась лиса домой, видит – горят в темноте чьи-то большие глаза; испугалась лиса и прочь побежала.
Повстречался ей медведь, и так как лиса на вид была чем-то крепко смущена, то медведь и спросил ее: «Что это ты такую кислую рожу скроила?» – «Ах, – отвечала лиса, – какой-то страшный зверь забрался в мою нору, да так и вылупил на меня огненные глаза свои». – «О! Мы его сейчас турнем оттуда!» – сказал медведь, пошел вместе с лисою и заглянул в ее нору; но увидев огненные глаза, светившиеся в темноте, медведь тоже струхнул: он не пожелал иметь никакого дела с укрывшимся в норе диким зверем и дал тягу от норы.
Повстречалась ему пчела, заметила, что медведю не по себе, и сказала: «Мишенька, чего ты пригорюнился и куда же девалась твоя веселость?» – «Хорошо тебе говорить! – сказал медведь. – А посмотрела бы ты, какой страшный зверь с огненными буркалами засел в норе лисицы, и выгнать мы его не можем».
Пчела сказала: «Жаль мне тебя, Мишенька! Я бедная, слабая тварь – вы меня и вниманьем не удостаиваете; а все же я думаю, что я могу вам помочь».
Влетела она в нору лисицы, села козе на бритую голову и ужалила ее так жестоко, что та вскочила с места, заблеяла: «Мэ! Мэ!» – и пустилась, как полоумная, со всех ног…
Так никто ее с той поры и не видывал!
МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК
Бедняк-крестьянин сидел однажды вечерком у очага и подгребал уголья, а жена его рядом с ним сидела и пряла. И сказал он жене: «Как это жалко, что у нас детей нет! У нас в доме такая тишина, а в другихто домах и шумно, и весело». – «Да, – отвечала со вздохом жена, – хоть бы один был у нас ребеночек, хоть бы самый малюсенький, вот с мизинчик – я была бы уже довольна; мы бы его как любили-то!»
Случилось вскоре после того, что жена затяжелела и родила ребенка, и ребенок родился здоровый и телом складный, но зато ростом был не больше пальца.
И отец с матерью сказали: «Мы такого точно себе и желали, и он должен быть нам милым дитятком!» И назвали они его за его рост Мальчик-с-пальчик.
Они кормили его, ничего не жалея, а ребеночек все же не вырастал и оставался таким же маленьким, как родился; но глазенки у него светились разумом, и вскоре он выказал себя умным и правдивым малым, которому притом же была во всем удача.
Случилось однажды крестьянину в лес собраться для рубки дров, и он сказал про себя: «Хорошо было бы, кабы кто-нибудь потом, как нарублю дров, подъехал в лес с повозкой». – «Батюшка, – сказал Мальчик-с-пальчик, – повозку вам я возьмусь доставить; положитесь на меня, она будет в лесу вовремя».
Отец рассмеялся и сказал: «Где же тебе это сделать? Ты слишком мал и потому не можешь вести лошадь под уздцы». – «Это ничего не значит, батюшка! И если только матушка запряжет лошадей в повозку, я заберусь лошади в ухо и стану ей указывать, куда ей следует идти». – «Ну, что ж. Пожалуй, попробуем разок», – сказал отец.
Когда пришло время, мать запрягла лошадей в повозку и посадила сыночка лошади в ухо, и стал оттуда малютка править лошадью – покрикивать на нее, то понукая, то сдерживая. И все пошло как по маслу, и повозка направилась прямым путем в лес.
Случилось, между прочим, так, что в то время, как повозка заворачивала за угол и малютка кричал лошади: «Правей, правей!» – шли мимо каких-то два незнакомца. «Что бы это значило? – сказал один из них. – Вот идет повозка, и возчик покрикивает на лошадь, а самого его не видать». – «Тут нечисто дело, – сказал другой, – пойдемка за повозкой следом и посмотрим, где она остановится».
А повозка-то въехала в лес и подъехала как раз к тому месту, где отец рубил дрова.
Когда Мальчик-с-пальчик завидел своего отца, он крикнул: «Видишь ли, батюшка, вот я и приехал к тебе с повозкою; сними же меня и опусти наземь».
Отец левою рукою ухватил лошадь под уздцы, а правою вынул из уха лошади своего милого сыночка, который и опустился на землю веселый-превеселый, и уселся на соломинку.
Когда двое незнакомцев увидели малютку, то они не могли опомниться от изумления. Один из них отвел другого в сторону и сказал: «Послушай, ведь этот мальчиккрошка мог бы нас осчастливить, если бы мы стали его показывать за деньги в большом городе. Давай-ка купим его!»
Подошли они к крестьянину и говорят: «Продай-ка нам этого маленького человечка; ему у нас будет хорошо». – «Нет, – отвечал отец, – не продам: это дитя моего сердца, не возьму за него всего золота, что есть на свете». А Мальчик-с-пальчик, услышав разговор отца с незнакомцами, вскарабкался по складкам платья к отцу на плечо и шепнул ему на ухо: «Батюшка, продай ты меня, уж я вернусь к тебе!» Тогда отец и отдал его за крупную сумму денег этим незнакомцам.
«Куда нам тебя посадить?» – спросили они у него. «А вот посадите меня на поля вашей шляпы: там я могу и расхаживать, и местность кругом озирать, и не упаду оттуда». Они так и сделали, и когда Мальчик-с-пальчик простился с отцом, они пустились в путь.
Так шли они до самых сумерек, когда малютка сказал им: «Спустите-ка меня на минутку!» – «Зачем?» – «Нужно». – «Ну, стоит ли из-за этого слезать? – сказал человек, у которого малютка сидел на шляпе. – Не беспокойся ни о чем; ты ведь как птичка, а от них кому не попадает!» – «Нет! – сказал Мальчик-с-пальчик. – Я знаю, как себя вести следует, поскорее спустите меня».
Делать нечего, пришлось незнакомцу снять шляпу и опустить малютку на придорожное поле; там он прыгнул разок-другой да пополз в сторону между комьями пашни, да скользнул в мышью норку, которую разыскал тут же, и со смехом крикнул незнакомцам: «Добрый вечер, господа, можете и без меня идти домой подобру-поздорову».
Те стали бегать и взад и вперед и тыкать палкою в мышиную нору, но все было напрасно: Мальчик-с-пальчик все дальше и дальше забирался в нору, а так как вскоре совсем стемнело, то они должны были отправиться домой с досадою и с пустым кошелем.
Когда Мальчик-с-пальчик заметил, что они ушли, он снова вышел на свет Божий из своего подземелья. «По полю в темноте ходить опасно, – сказал он, – пожалуй, еще сломишь себе шею либо ногу!» После этого на пути ему попалась пустая раковина улитки. «Ну, слава Богу, – подумал он, – там я проведу ночь спокойно». И уселся в раковину.
Уж он сбирался и заснуть, когда услышал, что мимо идут двое и разговаривают между собою: «Как бы нам ухитриться и стянуть у богатого пастора деньги и серебро его?» – «А я бы научил тебя!» – крикнул Мальчик-спальчик. «Что это? – спохватился в испуге один из воров. – Мне послышалось, что кто-то здесь говорит».
Они приостановились и стали прислушиваться; тогда малютка опять сказал им: «Возьмите меня с собою, так я вам помогу». – «Да где же ты?» – «А вот поищите на земле и заметьте, откуда голос выходит», – отвечал он.
Тут наконец воры его отыскали и подняли его. «Ты, маленькое дрянцо! Как же можешь ты нам помочь?» – сказали они. «А вот как: я пролезу между железными прутьями в кладовую пастора и оттуда буду вам подавать то, что вы укажете». – «Ну что же, посмотрим, что ты сможешь сделать».
Когда они подошли к дому пастора, Мальчик-с-пальчик залез в кладовую и тотчас стал кричать ворам во весь голос: «Все вам отсюда подавать, что здесь есть?» Воры испугались и сказали: «Говори тише, не то всех разбудишь». Но Мальчик-с-пальчик будто бы не понял их и закричал снова: «Вам что подавать-то? Все ли, что здесь есть?»
Это услыхала кухарка, спавшая в соседней комнате, приподнялась на постели и стала прислушиваться. А воры тем временем со страха отбежали от дома и едва-едва могли опять ободриться настолько, что стали думать: «Маленький плутишка хочет просто подшутить над нами».
Они опять вернулись к кладовой и шепнули ему: «Полно тебе дурачиться, да подай ты нам хоть что-нибудь оттуда!» Тогда уж Мальчик-с-пальчик еще раз крикнул, как мог громче: «Я вам все готов подать, – протяните сюда руки».
Кухарка расслышала эти слова совершенно ясно, вскочила с постели и распахнула дверь кладовой. Воры бросились бежать и улепетывали так, как будто за ними сам черт гнался по пятам; а кухарка, никого не видя, пошла зажечь свечу.
Как только она вошла в кладовую со свечой, так тотчас же Мальчик-с-пальчик юркнул незаметно за дверь и пробрался на сеновал; кухарка же, обшарив все уголки и ничего не отыскав, опять улеглась в постель и подумала, что слышанные ею голос и слова почудились ей во сне.
А Мальчик-с-пальчик залез в сено и выискал себе чудесное местечко; там он и думал проспать до рассвета и затем уж направиться обратно, в дом родительский.
Но ему суждено было еще многое испытать! Мало ли всяких бед на свете!..
Кухарка на рассвете поднялась с постели, чтобы снести корм скоту. Прежде всего пошла она на сеновал, где захватила полную охапку сена и именно в том месте, где бедный Мальчик-с-пальчик спал.
Но спал он так крепко, что ничего не видел и не заметил, и проснулся уже только тогда, когда очутился во рту у коровы, которая и его захватила вместе с сеном. «Ах, Боже мой! Да как это я в валяльную мельницу попал?» – воскликнул он, однако же вскоре догадался, где находится.
И стал приноравливаться, как бы не попасть корове на зубы, и затем все же должен был вместе с пищей проникнуть в желудок коровы. «В этой комнатке позабыли, должно быть, прорубить окошки, – сказал малютка, – да и солнышко сюда не светит, и свечи сюда не вносят!»
Вообще, помещение это не очень ему понравилось, а всего-то хуже было то, что сверху в желудок вваливались все новые и новые запасы сена и потому в желудке становилось все теснее и теснее. С перепугу Мальчик-с-пальчик и закричал что есть мочи: «Не давайте мне больше свежего корма, не давайте!»
Служанка как раз в это время доила корову и, когда услышала слова малютки и, никого не видя, сообразила, что это тот же самый голос, который послышался ей и ночью, то перепугалась так, что свалилась со скамеечки и молоко пролила.
Она побежала впопыхах к своему хозяину и крикнула: «Господи Боже мой, господин пастор, ведь корова-то у нас заговорила!» – «Ты, видно, с ума сошла?» – отвечал ей пастор; однако же сам сошел в хлев и захотел посмотреть, в чем дело.
Но чуть только он переступил порог хлева, Мальчик-спальчик опять закричал: «Не давайте вы мне больше свежего корма! Не давайте!» Тут уж и сам священник перепугался, подумал, что в корову вселился злой дух и приказал ее заколоть.
Корову убили, а желудок ее, в котором сидел Мальчикс-пальчик, выбросили на навозную кучу. Малютка с великим трудом стал из желудка выбираться и расчищать в нем место; но едва только он захотел из желудка выглянуть на свет Божий, пришла новая беда: набежал голодный волк и разом проглотил весь желудок.
Однако же Мальчик-с-пальчик не упал духом. «Может быть, – подумал он, – я с волком-то еще и сговорюсь». И закричал волку из брюха: «Милый волчок! Я знаю, где тебе найти лакомый кусок!» – «А где же бы это могло быть?» – сказал волк. «А вот в такой-то и такой-то дом можно пробраться через сточную трубу, и там найдешь ты сала, колбас и всякого печенья, сколько душе угодно», – и с величайшей точностью описал ему дом своего отца.
Волк не заставил себе это повторять дважды, залез в дом ночью через сточную трубу и нажрался в тамошней кладовой, насколько сил у него хватило. Когда же наелся, то хотел улизнуть, однако же никак не мог: так раздулось у него брюхо от пищи. На это-то Мальчик-с-пальчик и рассчитывал и поднял у волка в брюхе страшный шум и возню, стучал и кричал что было мочи. «Да уймешься ли ты? – сказал ему волк. – Ведь ты так всех в доме перебудишь!» – «Мало ли что! – отвечал ему малютка. – Ты небось наелся досыта, а я вот хочу повеселиться!» И опять стал кричать во все горло.
От этого крика проснулись наконец его отец и мать, прибежали в кладовую и стали смотреть в скважину. Увидев в кладовой волка, оба побежали и принесли: муж – топор, а жена – косу. «Стань позади, – сказал муж жене, когда они вошли в кладовую, – и, коли я ему нанесу удар, да он с него не подохнет, тогда ты на него накидывайся и распори ему брюхо косой».
Тогда услышал Мальчик-с-пальчик голос своего отца и воскликнул: «Батюшка, я здесь – сижу в брюхе у волка!» – «Слава Богу, – воскликнул отец, – наше милое детище опять отыскалось!» – и велел жене убрать косу, чтобы ею как-нибудь не повредить малютке.
А затем размахнулся топором и нанес волку такой удар по голове, что тот сразу растянулся мертвый; после этого они сыскали нож и ножницы, взрезали зверю живот и снова вытащили малютку на свет Божий.
«Ах, – сказал отец, – какие мы тревоги из-за тебя вынесли!» – «Да, батюшка, много я побродил по свету; слава Богу, что опять выбрался на свежий воздух!» – «Где же ты побывал?» – «Ах, батюшка, и в мышьей норе, и в коровьем желудке, и волчьем брюхе; теперь уж никуда от вас не уйду!» – «И мы тоже не продадим тебя больше никому, ни за какие богатства в мире!» – ответили малютке родители и целовали, и ласкали своего мальчика-крошку. Они его и напоили, и накормили, и даже новую пару платья ему сшили, потому что его одежонка во время странствий совсем была перепорчена.
ЖЕНИХ-РАЗБОЙНИК
У одного мельника была дочь-красавица, и когда она вошла в возраст, то он решил ее пристроить и повыгоднее выдать замуж. И думал он так: «Заявись только хороший жених да посватайся за нее, сейчас ее и выдам».
Немного прошло времени, как явился жених, повидимому, очень богатый человек, и так как мельник не имел никаких поводов отклонить его сватовство, то и обещал ему, что выдаст за него свою дочь.
А дочери мельника жених не полюбился, как должен он полюбиться невесте, и не возбудил в ней доверия к себе: как, бывало, взглянет она на него или о нем станет думать, так и почует в сердце какой-то невольный страх.
Однажды он сказал ей: «Ты мне невеста, а ни разу не побывала у меня в доме». Девушка отвечала ему: «Да я же вовсе и не знаю, где ваш дом!» А жених и говорит ей: «Дом мой вон там, в самой гуще леса». Девушка старалась отговориться и ссылалась на то, что ей не сыскать будет дороги к его дому. Жених сказал: «В будущее воскресенье непременно приходи ко мне; я уж и гостей для тебя пригласил; а чтобы ты могла найти дорогу к дому, я всю ее усыплю золою».
Когда пришло воскресенье и девушке надлежало уже отправиться в путь к дому жениха, на нее вдруг напал какой-то безотчетный страх. Она подумала: «Еще, пожалуй, заблужусь в лесу», – и набила себе на всякий случай полные карманы горохом и чечевицей.
На опушке леса она действительно нашла золу, пошла по тому следу, который был золою посыпан, но на каждом шагу разбрасывала направо и налево по нескольку горошинок.
Так шла она почти весь день и зашла в самую глубь леса, где он был всего гуще; там стоял одинокий дом, который очень не понравился Мельниковой дочке – так неприветлив и мрачен он был на вид.
Вошла она в дом, но никого в нем не повстречала… И тишина в нем была ненарушимая. Вдруг над головою у ней раздался голос:
Вернись скорей, вернись домой,
Зашла в притон ты воровской!
Девушка взглянула и увидела, что это птица в клетке, висящей на стене.
И птица опять проговорила:
Вернись скорей, вернись домой,
Зашла в притон ты воровской!
Тогда прекрасная невеста пошла по всему дому, из комнаты в комнату; но кругом все было пусто, и ни души человеческой нигде не было видно.
Наконец зашла она и в погреб и увидела там дряхлуюпредряхлую старуху, у которой и голова уж тряслась от старости. «Не можете ли вы сказать мне, – спросила девушка, – здесь ли живет мой жених?» – «Ах ты, бедняжка, – отвечала ей старуха, – куда ты это попала! Ведь ты в разбойничий притон зашла! Ты думаешь, что вот ты невеста и скоро свадьбы дождешься, а между тем тебе придется повенчаться со смертью! Видишь, я вот кипячу воду в большом котле, а для чего бы ты думала? Как попадешься в их лапы, так они тебя без всякой жалости разрубят на куски, сварят твое тело в этом котле и съедят его: ведь они людоеды! Коли бы я над тобой не сжалилась и не задумала тебя спасти, ты бы погибла!»
Затем старуха засадила красавицу за большую бочку, где ее никак нельзя было увидеть. «Сиди здесь смирнехонько, – сказала она, – не шевелись и не ворохнись, а не то пропала твоя головушка! А вот ночью мы с тобою и убежим отсюда, я давно уж этого случая выжидаю».
Едва только успела она это промолвить, вся шайка и нагрянула домой. Разбойники привели с собою другую девушку, были все пьяны и не обращали на ее вопли и стоны никакого внимания. Они дали ей выпить три стакана вина: один – красного, один – белого и один – желтого, и от того вина у ней сразу дух захватило.
Затем они сорвали с нее ее дорогие платья, положили ее на стол, изрубили ее белое тело на куски и посыпали их солью.
Несчастная невеста, засевшая за бочкой, трепетала и дрожала, воочию убедившись в том, что и ее ожидала такая же страшная участь.
Один из разбойников увидел на пальце убитой девушки золотое кольцо, и так как он не мог его снять с пальца, то взял топор и отрубил тот палец. Но от удара топора палец отскочил вверх и упал за бочку, прямо невесте на колени.
Разбойник взял уж свечку и стал его искать, но не мог найти. «А ты смотрел ли за большою бочкой?» – сказал ему товарищ. Но старуха как раз в это время крикнула: «Ну, ступайте-ка ешьте, поискать успеете и завтра: ведь палец-то от вас никуда не убежит!»
Разбойники сказали: «Старуха верно говорит!» – не стали больше искать пальца, сели за стол, а старуха подсыпала им сонного зелья в вино, так что они тут же в погребе полегли, заснули и захрапели.
Когда невеста услышала храп, она вышла из-за бочки и должна была пройти среди спящих разбойников, которые лежали рядком на земле, и очень боялась, что она когонибудь из них разбудит. Но Бог помог ей пробраться благополучно, и старуха вышла из погреба вместе с нею, отворила дверь, и пустились они со всех ног от разбойничьего притона.
Рассыпанная по дороге зола была развеяна ветром, а горошинки и чечевичинки пустили корешки и взошли стебельками и при лунном свете показывали им дорогу.
Так шли они всю ночь, пока не пришли поутру на мельницу. Тут девушка и рассказала отцу все, что с нею было.
Когда приспел день свадьбы, явился жених, и мельник приказал созвать на свадьбу всех своих родных и знакомых. Уселись гости за столом, и каждому из них было предложено что-нибудь рассказать.
Все стали рассказывать поочередно; одна только невеста молчала и ничего не говорила.
Вот и сказал жених невесте: «Ну, а ты, голубушка, разве ничего не знаешь? Расскажи нам что-нибудь». – "Пожалуй, вам хоть сон свой расскажу! – отвечала невеста. – Снилось мне, что иду я одна-одинешенька по лесу и пришла к дому, в котором не было ни души; а на стене висела клетка, и птица в ней крикнула мне:
Вернись скорей, вернись домой,
Зашла в притон ты воровской!
И еще раз мне то же повторила. Голубчик мой, все это я во сне, как наяву, видела. Прошла я по всем комнатам, и все они были пусты, и было в них так жутко! Сошла я в погреб и увидела там дряхлую-предряхлую старушку, у которой уж и голова тряслась от старости. Я спросила ее: «Не здесь ли живет мой жених?» Она отвечала мне: «Ах ты, бедняжка, да ведь ты попала в разбойничий притон; и жених твой, точно, здесь живет, но он тебя убьет и разрубит на куски, а затем сварит твое мясо и съест…» Голубчик мой, я все это во сне, как наяву, видела… Вот старушка-то и припрятала меня позади большой бочки, и чуть только я успела спрятаться, как разбойники вернулись домой и притащили с собою молодую девушку. Они дали ей испить трех вин: красного, белого и желтого, и у ней дух захватило… Голубчик мой, мне все это во сне, как наяву, снилось… Сорвали они с девицы ее богатое платье, разрубили ее белое тело на куски на столе и посыпали куски солью… Голубчик мой, мне все это только снилось!.. Тут один из разбойников заметил кольцо на руке у девушки; а так как кольцо нелегко было снять с пальца, то он взял топор и отрубил его; а тот палец и отскочил от удара и попал за большую бочку, как раз мне на колени. И вот этот палец, вместе с колечком!"
При этих словах она вынула пальчик с колечком и показала его присутствующим.
Разбойник, побледневший как полотно при этом рассказе, вскочил со своего места и хотел было бежать; но гости его задержали и передали его властям. Вскоре после того и он, и вся его шайка были казнены за их позорные деяния.
Похожие статьи:
Детский зал → БРАТЬЯ ГРИММ. ХРАБРЫЙ ПОРТНЯЖКА. Сказка
Детский зал → М. Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН. Сказки
Детский зал → Книга Все лучшие сказки и рассказы читать онлайн (Лев Толстой)
Детский зал → ШАРЛЬ ПЕРРО. СКАЗКИ
Детский зал → Книга Сказки Александра Сергеевича Пушкина читать онлайн (Александр Сергеевич Пушкин)
Свежее в блогах