Память возвращалась медленно, толчками. Точно из-под воды поднимались и возникали то там, то здесь небольшие островки.
Прямо перед ней, буравя её неприветливыми глазками, сдел Поклёп Поклёпыч. На коленях у него лежала книжка, по яркому переплёту которой прыгали буквы: «Вуддин Ой. Двести советов, как разлюбить русалку и начать жить».
– Очень славно! Мадемуазель Гротти изволили-с очухаться! – сказал Поклёп Поклёпыч, обращаясь не к Тане, а к кому-то другому, кто стоял сейчас за её креслом.
– Поклёп, перестань! Ты же беспокоился не меньше моего! Как я рад, как рад! – добродушно пробасил кто-то, и Таня узнала гулкий голос Тарараха.
Мгновение – и питекантроп появился перед ней вместе с Медузией и академиком Сарданапалом.
– Ты в порядке, девочка? – с беспокойством спросил академик.
– Да вроде, – осторожно ответила Таня. Она чувствовала себя просто прекрасно – точно человек, отлично выспавшийся в выходной день.
– Признаться, твоё перемещение доставило нам массу хлопот. Твои друзья давно уже на ногах, а с тобой мы возимся уже вторые сутки. И это при том, что Ягге с самого начала утверждала, что по её части тут ничего нет. Физически ты не пострадала. Сложнее было провести между мирами твоё сознание, – продолжал академик.
– Что со Стихиарием? – хрипло спросила Таня.
Академик философски пожал плечами.
– Да ничего. Он в своём измерении кипит от злости. Вы сумели изнать его. Учитывая, что и ботинки кентавра сгинули вместе с ним, в ближайший миллион лет он не появится. За дальнейшее я не ручаюсь, – сказал он.
– Уррря-яя! Гротти снова в Тибидохсе! Моя жизнь наполняется смыслом! Теперь никто не прищемит дверью моё альтер эго! – заорал кто-то.
Медузия недовольно покосилась на ретивого Ржевского, бледный нос и тёмные глаза которого любознательно проступали то в одной, то в другой стене. Любопытный поручик, разумеется, не удовольствовался ролью простого наблюдателя и энергично тянул одеяло на себя.
– Очи чёрные! Очи жгучие! Очи страстные и прекрасные! – в полный голос грохотал он, возникая то на потолке, то плоским ковриком стелясь под ногами.
– Ржевский, помолчи! Дай мне хоть слово вставить! Смотри, дрыгну-брыгну! – нахмурилась Медузия.
– Как люблю я вас, как боюсь я вас! Знать, увидел вас я не в добрый час! – не унимался призрак.
– А вот это верно. Не в добрый… – предупредила Горгонова и решительным дрыгусом заставила поручика сгинуть.
Академик усмехнулся, но тотчас усы его укоризненно показали кончиками на Таню.
– Представляешь, как мы все переволновались? Не сейчас, разумеется, а когда всё только случилось… Вначале Ягун не пришёл на обед, час спустя Гробыня и Гуня куда-то запропастились, а вечером хватились Шурасика. Ну нет их и нет… То ли ушли куда-то, то ли похищены. Вся школа на ушах! И, наконец, последним пропал Ванька… Пропал прямо на глазах у Тарараха – тогда лишь мы окончательно сообразили, что что-то неладно.
Питекантроп хмыкнул, присаживаясь рядом с Таней на корточки.
– И ещё как неладно! А тут вообрази, заявляются Усыня, Горыня и Дубыня! Все в помаде, в кошмарной малиновой помаде, которую так любят великанши, но якобы с боевого дозора, и сообщают, что видели в лесу яркие магические вспышки! Мы отправляемся туда и в одной из охотничьих ям, которую эти пройдохи явно выкопали для златорогих оленей, обнаруживаем всех пятерых пропавших – одетых более чем странно, во что-то средневековое, напуганных и потерявших память.
– Это ведь двойники из того отражения, да? – спросила Таня.
– Ну да. Ты-то теперь знаешь, – кивнул питекантроп.
Страницы: << < 144 145 146 147 148 149 > >>