Книга Томек в Гран-Чако читать онлайн (Альфред Шклярский)

Только полная неподвижность зверя, в конце концов, убедила его, что все кончено. Столкнув с себя тело пумы, он сел на землю. Тяжело дыша, огляделся в поисках женщины и ребенка. Молодая индианка, присев на корточки, прижимала к себе испуганного мальчонку. Новицкий улыбнулся им и заговорил на наречии, в котором араваканский язык и язык кечуа перемешивались с испанским.

– Все, не бойся! Можешь идти домой! – Новицкий хотел было подняться, но острая боль в левом бедре напомнила о ране. Он глянул на ногу. В разодранной штанине зияла кровавая рана.

– Ах, сто дохлых китов в зубы! – буркнул Новицкий. – Ничего себе меня зверюга тяпнула! Надо остановить кровь…

Он стянул с себя рубашку, отхватил ножом рукава, смастерил из них бинты. Перевязка много времени не заняла. Наконец, он поднялся, спотыкаясь, проковылял к несостоявшимся жертвам пумы, взял мальчика на руки. Парнишка доверчиво обхватил его ручонками за шею, прижался.

– Ну‑ну, братишка, не бойся, все теперь хорошо, – успокаивал его Новицкий. – Слава Богу, я тут вовремя оказался. Агуа, вставай, пойдем, ночь на дворе. – Но женщина по‑прежнему не поднималась на ноги, а в устремленном на Новицкого взоре читалось восхищение. Индейцы всегда очень высоко ставили мужество и мужскую силу, но индианку изумила не только безмерная храбрость Новицкого. Ведь этот, по сути, безоружный белый пленник рисковал своей жизнью, чтобы спасти от неминуемой смерти тех, кто держал его в неволе.

А Новицкому и в голову не приходило, что творится в душе молодой, красивой индианки, для него‑то было само собой разумеющимся, что сильный должен защищать слабых, а уж особенно женщин и детей. Он просто‑напросто выполнил свой долг, что в том особенного? Поведение индианки начало его раздражать, он заворчал:

– Ну что ты на меня вытаращилась? Не видела мужика в рваных штанах? А верно ведь, может и не видела. Разгуливаете, в чем мать родила, так тебе и штаны редкость! Ладно, хорошенького понемножку. Идем уж, кишки в животе играют марш. – Тут уж онемение индианки достигло предела. Оказывается, белый человек даже не считал свои действия чем‑то особенным. Она поднялась с земли, раздираемая противоречивыми чувствами: – Пума ведь тебя ранила, сможешь ли ты сам дойти? – спросила она.

– Могу – не могу, надо скорей добираться, – возразил Новицкий, – когти у зверя грязные, надо очистить рану, чтобы не загноилась.

– Онари знает хорошие снадобья, он тобой займется, – сказала Агуа.

– Знаю, знаю, твой почтенный муженек колдует над травами и ядами, что ведьма с Лысой горы или заправский аптекарь, – настроение Новицкого на глазах улучшалось.

– Бери парня, а я понесу детеныша пумы. Он пока слишком мал, чтобы ему оставаться одному в чаще. Раз уж я убил его мать, придется мне им заняться.

– Отдай мне пуму, моя! – захныкал мальчишка.

– Твоя, брат, твоя! – согласился Новицкий. – Знаю, обожаете вы держать разное зверье в своих лачугах. Только смотри, чтобы эта малышка не сожрала твоих обезьянок и попугаев.

Новицкий подхватил поскуливающего звереныша и, прихрамывая, направился к селению. Становилось совсем уже темно. Агуа прибавила шагу, индейцы не любят ночных прогулок в чащобе. Новицкий еле за ней поспевал, рана в ноге все сильнее давала о себе знать. По мере их продвижения вперед крутые скалы все раздвигались, пока ущелье не превратилось в широкую, холмистую долину, окаймленную горами. Слева на отвесной скале белели развалины древнего города, за ними к небу вздымался вулкан с сильно срезанной вершиной. Внизу направо виднелись жилища воинственных свободных кампов.

Селение состояло из тридцати многосемейных и односемейных домов, на языке кампов они звались панготсе.