Роберт Рождественский
ДРУГ
Мы цапаемся жестко, мы яростно молчим.
Порою - из пижонства, порою - без причин.
На клятвы в дружбе крупные глядим, как на чуму.
Завидуем друг другу мы, не знаю почему:
Взираем незнакомо с придуманных высот,
Считая, что другому отчаянно везет.
Ошибок не прощаем, себя во всем виним.
Звонить не обещаем. И все ж таки звоним!
Бывает: в полдень хрупкий мне злость моя нужна.
Я поднимаю трубку: "Ты дома, старина?.."
Он отвечает: "Дома:Спасибо - рад бы: Но:"
И продолжает томно и вяло, и темно:
"Дела:прости:жму руку:" А я молчу, взбешен.
Потом швыряю трубку и говорю: "Пижон!"
:Но будоражит в полночь звонок из темноты:
А я обиду помню. Я спрашиваю: "Ты?"
И отвечаю вяло. Уныло, свысока.
И тут же оловянно бубню ему: "Пока:"
Так мы живем и можем, ругаемся зазря.
И лоб в раздумьях морщим, тоскуя и остря.
Пусть это все мальчишество иные назовут:
Листы бумаги чистыми четвертый день живут, -
Боюсь я слов истертых, как в булочной ножи:
Я знаю: он прочтет их и не простит мне лжи!
Похожие статьи: