Ночи 171-190 (Тысяча и одна ночь. Восточные сказки)
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Сто семьдесят девятая ночь
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Когда же настала сто семьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что ифрит Дахнаш ибн Шамхураш говорил ифритке Маймуне: „И я был краток в описании её, боясь его затянуть“.
<o:p> </o:p>
И, услышав описание этой девушки и её красоты и прелести, Маймуна изумилась, а Дахнаш сказал ей: «Поистине, отец этой девушки могучий царь, витязь нападающий, погружающийся в шум битв и ночью и днём. И не страшится он смерти и не боится кончины, ибо он жестокий несправедливец и мрачный видом покровитель.
<o:p> </o:p>
Он обладает войсками и отрядами, областями, островами, городами и домами, и зовут его царь аль-Гайюр, владыка островов, морей и семи дворцов. И любил он свою дочь, ту девушку, которую я описал тебе, сильной любовью. Из-за своей любви к ней он свёз к себе богатства всех царей и построил ей семь дворцов – каждый дворец особого рода: первый дворец – из хрусталя, второй – из мрамора, третий – из китайского железа, четвёртый дворец – из руд и драгоценных камней, пятый – из глины, разноцветных агатов и алмазов, шестой дворец – из серебра и седьмой – из золота.
<o:p> </o:p>
И он наполнил эти семь дворцов разнообразными, роскошными коврами из шелка, золотыми и серебряными сосудами и всякой утварью, которая нужна царям. И он приказал своей дочери жить в каждом из этих дворцов часть года, а затем переезжать в другой дворец. А имя её – царевна Будур[220].
<o:p> </o:p>
И когда красота царевны сделалась знаменита и молва о ней распространилась по странам, все цари стали посылать к её отцу, сватая у него девушку. И отец советовался с нею и склонял её к замужеству, но разговоры о замужестве были ей отвратительны. И она говорила своему отцу: «О батюшка, нет у меня никакой охоты выходить замуж. Я госпожа, правительница и царица, и правлю людьми и не хочу мужчины, который будет править мною».
<o:p> </o:p>
И всякий раз, как она отказывалась выйти замуж, желание сватавшихся все увеличивалось. И тогда все цари внутренних островов Китая принялись посылать её отцу подарки и редкости и писать ему относительно брака с нею. И отец много раз советовал ей выйти замуж, по девушка прекословила ему и была с ним дерзка, и разгневалась на него и сказала: «О батюшка, если ты ещё раз заговоришь со мной о замужестве, я пойду в комнату, возьму меч и воткну его рукояткой в землю, а острие я приложу к животу и обопрусь на него, так что оно выйдет из моей спины, и убью себя».
<o:p> </o:p>
И когда отец услышал от дочери эти слова, свет стал мраком пред лицом его, и сердце его загорелось из-за дочери великим огнём. Он испугался, что она убьёт себя, и не знал, как быть с нею и с царями, которые к ней посватались.
<o:p> </o:p>
«Если уж тебе никак не выйти замуж, воздержись от того, чтобы входить и выходить», – сказал он ей, и затем ввёл её в комнату, заточил её там и приставил, чтобы сторожить её, десять старух управительниц. Он запретил ей появляться в тех семи дворцах и сделал вид, что гневен на неё, а ко всем царям он отправил письма и известил их, что разум девушки поражён бесноватостью. И сейчас год, как она в заточении».
<o:p> </o:p>
А потом ифрит Дахнаш сказал ифритке Маймуне: «Я отправляюсь к ней каждую ночь, о госпожа, и смотрю на неё и наслаждаюсь её лицом, и целую её, спящую, меж глаз. Из за любви к ней я не причиняю ей вреда или обид и не сажусь на неё, так как её юность прекрасна и прелесть её редкостна и каждый, кто увидит её, приревнует к самому себе. Заклинаю тебя, о госпожа, воротись со мною и посмотри на её красоту, прелесть и стройность, и соразмерность, а после этого, если захочешь меня наказать и взять в плен, сделай это: ведь и приказ и запрет принадлежит тебе».
<o:p> </o:p>
И ифрит Дахнаш поник головой и опустил крылья к земле, а ифритка Маймуна, посмеявшись над его словами и плюнув ему в лицо, сказала: «Что такое эта девушка, про которую ты говоришь? Она только черепок, чтобы мочиться! Фу! Фу! Клянусь Аллахом, я думала, что у тебя диковинное дело или удивительная история, о проклятый! А как же было бы, если бы ты увидел моего возлюбленного! Я сегодня ночью видела такого человека, что, если бы ты его увидел хоть во сне, ты бы наверное стал расслабленным и у тебя потекли бы слюни». – «А что за история с этим юношей?» – спросил её Дахнаш.
<o:p> </o:p>
И Маймуна сказала: «Знай, о Дахнаш, что с этим юношей случилось то же, что случилось с твоей возлюбленной, о которой ты говорил: его отец много раз приказывал ему жениться, а он отказывался, и когда он не послушался отца, тот рассердился и заточил его в башне, где я живу. И сегодня ночью я поднялась и увидала его». – «О госпожа, – сказал Дахнаш, – покажи мне Этого юношу, чтобы я посмотрел, красивей ли он, чем моя возлюбленная, царевна Будур, или нет. Я не думаю, что найдётся в теперешнее время подобный моей возлюбленной». – «Ты лжёшь, о проклятый, о сквернейший из маридов и презреннейший из чертей! – воскликнула ифритка. – Я уверена, что не найдётся подобного моему возлюбленному в этих землях…»
<o:p> </o:p>
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Ночь, дополняющая до ста восьмидесяти
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Когда же настала ночь, дополняющая до ста восьмидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что ифритка Маймуна сказала ифриту Дахнашу: „Я уверена, что не найдётся подобного моему возлюбленному в этих землях. Сумасшедший ты, что ли, что сравниваешь свою возлюбленную с моим возлюбленным?“ – „Заклинаю тебя Аллахом, госпожа, полети со мной и посмотри на мою возлюбленную, а я вернусь с тобою и посмотрю на твоего возлюбленного“, – сказал ей Дахнаш.
<o:p> </o:p>
И Маймуна воскликнула: «Обязательно, о проклятый, ты ведь коварный черт! Но я полечу с тобой и ты полетишь со мной только с каким-нибудь залогом и с условием, что, если твоя возлюбленная, которую ты любишь и превозносишь сверх меры, окажется лучше моего возлюбленного, о котором я говорила и которого я люблю и превозношу, – этот залог будет тебе против меня. Но если окажется лучше мой возлюбленный, – залог будет мне против тебя».
<o:p> </o:p>
«О госпожа, – отвечал ей ифрит Дахнаш, – я принимаю от тебя это условие и согласен на него. Отправимся со мною на острова». – «Нет! Место, где мой возлюбленный, ближе, чем место твоей возлюбленной, – сказала Маймуна. – Вот он, под нами. Спустись со мною, чтобы посмотреть на моего возлюбленного, а потом мы отправимся к твоей возлюбленной».
<o:p> </o:p>
И Дахнаш сказал: «Внимание и повиновение!» – а затем они спустились вниз и сошли в круглое помещение, которое было в башне. И Маймуна остановила Дахнаша возле ложа и, протянув руку, подняла шёлковое покрывало с лица Камар-аз-Замана, сына царя Шахрамана, и лицо его заблистало, засверкало, засветилось и засияло. И Маймуна взглянула на него и в тот же час и минуту обернулась к Дахнашу и воскликнула: «Смотри, о проклятый, и не будь безобразнейшим из безумцев! Мы – женщины, и он для нас искушение».[221] И Дахнаш посмотрел на юношу и некоторое время его разглядывал, а потом он покачал головой и сказал Маймуне: «Клянусь Аллахом, госпожа, тебе простительно, но против тебя остаётся ещё нечто другое: положение женщины не таково, как положение мужчины. Клянусь Аллахом, поистине твой возлюбленный более всех тварей сходен с моей возлюбленной по красоте и прелести, блеску и совершенству, и оба они как будто вместе вылиты в форме красоты».
<o:p> </o:p>
И когда Маймуна услышала от Дахнаша эти слова, свет стал мраком пред лицом её, и она ударила его крылом по голове крепким ударом, который едва не порешил его, так он был силён. А затем она воскликнула: «Клянусь светом лика его величия, ты сейчас же отправишься, о проклятый, и возьмёшь твою возлюбленную, которую ты любишь, и быстро принесёшь её в это место, чтобы мы свели их обоих и посмотрели бы на них, когда они будут спать вместе, близко друг от друга. И тогда нам станет ясно, который из них красивее и прекраснее другого. А если ты, о проклятый, сейчас же не сделаешь того, что я тебе приказываю, я сожгу тебя моим огнём, и закидаю тебя искрами, и разорву тебя на куски, и разбросаю в пустынях, и сделаю тебя назиданием для оседлого и путешествующего». – «О госпожа, – сказал Дахнаш, – я обязан сделать это для тебя, но я знаю, что моя возлюбленная красивее и усладигельнее».
<o:p> </o:p>
После этого ифрит Дахнаш полетел, в тот же час и минуту, и Маймуна полетела с ним, чтобы стеречь его, и они скрылись на некоторое время, а потом оба прилетели, неся ту девушку.
<o:p> </o:p>
А на ней была венецианская рубашка, тонкая, с двумя Золотыми каёмками, и была она украшена диковинными вышивками, а по краям рукавов были написаны такие стихи:
<o:p> </o:p>
Три вещи мешают ей прийти посетить наш дом
<o:p> </o:p>
(Страшны соглядатаи и злые завистники):
<o:p> </o:p>
Сиянье чела её, и звон драгоценностей,
<o:p> </o:p>
И амбры прекрасный дух, что в складках сокрыт её.
<o:p> </o:p>
Пусть скроет чело совсем она рукавом своим
<o:p> </o:p>
И снимет уборы все, но как же ей с потом быть?
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
И Дахнаш с Маймуном до тех пор несли эту девушку, пока не опустили её и не положили рядом с юношей Камар-аз-Заманом…»
<o:p> </o:p>
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Сто восемьдесят первая ночь
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Когда же настала сто восемьдесят первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что ифрит Дахнаш и ифритка Маймуна до тех пор несли царевну Будур, пока не опустились и не положили её рядом с юношей Камар-аз-Заманом на ложе. И они открыли их лица, и оба более всех людей походили друг на друга, и были они словно двойники или несравненные брат и сестра, и служили искушением для богобоязненных, как сказал о них ясно говорящий поэт:
<o:p> </o:p>
О сердце, одного красавца не любя,
<o:p> </o:p>
Теряя разум в ласках и мольбах пред ним;
<o:p> </o:p>
Полюби красавцев ты всех зараз – и увидишь ты:
<o:p> </o:p>
Коль уйдёт один, так другой придёт тотчас к тебе.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
А другой сказал:
<o:p> </o:p>
Глаза мои видели, что двое лежат в пыли,
<o:p> </o:p>
Хотел бы я, чтоб они на веки легли мои.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
И Дахнаш с Маймуном стали смотреть на них, и Дахнаш воскликнул: «Клянусь Аллахом, хорошо, о госпожа! Моя любимая красивей!» – «Нет, мой возлюбленный красивей! – сказала Маймуна. – Горе тебе, Дахнаш, ты слеп глазами и сердцем и не отличаешь тощего от жирного. Разве сокроется истина? Не видишь ты, как он красив и прелестен, строен и соразмерен? Горе тебе, послушай, что я скажу о моем возлюбленном, и если ты искренно любишь ту, в кого ты влюблён, скажи про неё то, что я скажу о моем любимом».
<o:p> </o:p>
И Маймуна поцеловала Камар-аз-Замана меж глаз многими поцелуями и произнесла такую касыду[222].
<o:p> </o:p>
«Что за дело мне до хулителя, что бранит тебя?
<o:p> </o:p>
Как утешиться, когда ветка ты, вечно гибкая?
<o:p> </o:p>
Насурьмлён твой глаз, колдовство своё навевает он,
<o:p> </o:p>
И любви узритской[223] исхода нет, когда смотрит он.
<o:p> </o:p>
Как турчанки очи: творят они с сердцем раненым
<o:p> </o:p>
Даже большее, чем отточенный и блестящий меч.
<o:p> </o:p>
Бремя тяжкое на меня взвалила любви она,
<o:p> </o:p>
Но, поистине, чтоб носить рубаху, я слишком слаб.
<o:p> </o:p>
Моя страсть к тебе, как и знаешь ты, и любовь к тебе
<o:p> </o:p>
В меня вложена, а любовь к другому – притворство лишь,
<o:p> </o:p>
Но имей я сердце такое же, как твоя душа,
<o:p> </o:p>
Я бы не был тонок и худ теперь, как твой гибкий стан,
<o:p> </o:p>
О луна небес! Всею прелестью и красой её
<o:p> </o:p>
В описаниях наградить должно средь других людей.
<o:p> </o:p>
Все хулители говорили мне: «Кто такая та,
<o:p> </o:p>
О ком плачешь ты?» – и ответил я: «Опишите!» – им.
<o:p> </o:p>
О жестокость сердца, ты мягкости от боков её
<o:p> </o:p>
Научиться можешь, и, может быть, станешь мягче ты»
<o:p> </o:p>
О эмир, суров красоты надсмотрщик – глаза твои,
<o:p> </o:p>
И привратник-бровь справедливости не желает знать.
<o:p> </o:p>
Лгут сказавшие, что красоты все Юсуф[224] взял себе —
<o:p> </o:p>
Сколько Юсуфов в красоте твоей заключается!
<o:p> </o:p>
Я для джиннов страшен, коль встречу их, но когда с тобой
<o:p> </o:p>
Повстречаюсь я, то трепещет сердце и страшно мне»
<o:p> </o:p>
И стараюсь я от тебя уйти, опасаясь глаз
<o:p> </o:p>
Соглядатаев, но доколе мне принуждать себя?
<o:p> </o:p>
Черны локоны и чело его красотой блестит,
<o:p> </o:p>
И прекрасны очи, и стан его прям и гибок так».
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
И, услышав стихи Маймуны о её возлюбленном, Дахнаш пришёл в великий восторг и до крайности удивился…»
<o:p> </o:p>
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Сто восемьдесят вторая ночь
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Когда же настала сто восемьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда ифрит Дахнаш услышал стихи Маймуны, он затрясся от великого восторга и воскликнул: „Поистине, ты хорошо сказала о том, кого ты любишь и прекрасно описала его, и я тоже обязательно не пожалею стараний и, как могу, скажу что-нибудь о моей возлюбленной“.
<o:p> </o:p>
Потом Дахнаш подошёл к девушке Будур, поцеловал её меж глаз и, посмотрев на Маймуну и на Будур, свою возлюбленную, произнёс такую касыду (а он сам себя не сознавал):
<o:p> </o:p>
«За любовь к прекрасной хулят меня и бранят они —
<o:p> </o:p>
Ошибаются, по неведенью ошибаются!
<o:p> </o:p>
Подари сближенье влюблённому! Ведь поистине,
<o:p> </o:p>
Если вкусит он расставание, так погибнет он.
<o:p> </o:p>
Поражён слезами, влюбившись, я, и силён их ток,
<o:p> </o:p>
И как будто кровь из-под век моих изливается.
<o:p> </o:p>
Не дивись тому, что испытывал я в любви своей,
<o:p> </o:p>
Но дивись тому, что был узнан я, когда скрылись вы.
<o:p> </o:p>
Да лишусь любви я, коль скверное я задумаю!
<o:p> </o:p>
Пусть любовь наскучит, иль будет сердце неискренно! —
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
И ещё слова поэта:
<o:p> </o:p>
Опустел их стан и жилища их в долине,
<o:p> </o:p>
И повержен я, и элодей мой удалился.
<o:p> </o:p>
Я пьян вином любви моей, и пляшет
<o:p> </o:p>
В глазах слеза под песнь вожака верблюдов.
<o:p> </o:p>
Я стремлюсь к счастью и близости, и уверен я,
<o:p> </o:p>
Что блаженство я лишь в Будур найду счастливой.
<o:p> </o:p>
Не знаю я, на что из трех стану сетовать,
<o:p> </o:p>
Перечислю я, вот послушай, я считаю:
<o:p> </o:p>
На глаза её меченосные иль на стаи её,
<o:p> </o:p>
Что копьё несёт, иль кудрей её кольчугу.
<o:p> </o:p>
Она молвила (а я спрашивал о ней всякого,
<o:p> </o:p>
Кого встречу я из кочевых и оседлых):
<o:p> </o:p>
«Я в душе твоей, так направь же взор в её сторону
<o:p> </o:p>
И найдёшь меня», – и ответил я: «Где дух мой?»
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Услышав от Дахнаша эти стихи, Маймуна сказала: «Отлично, о Дахнаш, но кто из этих двух лучше?» – «Моя возлюбленная Будур лучше, чем твой возлюбленный», – ответил Дахнаш. И Маймуна воскликнула: «Ты лжёшь, проклятый! Нет, мой возлюбленный лучше, чем твоя возлюбленная!» – «Моя возлюбленная лучше», – сказал Дахнаш. И они до тех пор возражали друг другу словами, пока Маймуна не закричала на Дахнаша и не захотела броситься на него.
<o:p> </o:p>
И Дахнаш смирился перед нею и смягчил свои речи и сказал: «Пусть не будет тяжела для тебя истина! Прекратим твои и мои речи: каждый из нас свидетельствует, что его возлюбленный лучше, и оба мы отворачиваемся от слов другого. Нам нужен кто-нибудь, кто установит между нами решение, и мы положимся на то, что он скажет». – «Я согласна на это», – сказала Маймуна.
<o:p> </o:p>
А затем она ударила рукой об землю, и оттуда появился ифрит – кривой, горбатый и шелудивый, с глазами, прорезанными на лице вдоль, а на голове у него было семь рогов и четыре пряди волос, которые спускались до пяток. Его руки были как вилы, ноги как мачты, и у него были ногти как когти льва и копыта как у дикого осла. И когда этот ифрит появился и увидал Маймуну, он поцеловал перед ней землю, а потом встал, заложив руки за спину, и спросил: «Что тебе нужно, о госпожа, о дочь царя?» – «О Кашкаш, – сказала она, – я хочу, чтобы ты рассудил меня с этим проклятым Дахнашем».
<o:p> </o:p>
И затем она рассказала ему всю историю, с начала до конца, и тогда ифрит Кашкаш посмотрел на лицо этого юноши и на лицо той девушки и увидел, что они спят обнявшись и каждый из них положил руку под шею другого, и они сходны по красоте и одинаковы в прелести. И марид Кашкаш посмотрел на них и подивился их красоте и прелести, и, продлив свои взгляды на юношу и девушку, обернулся к Маймуне и произнёс такие стихи:
<o:p> </o:p>
«Посещай любимых, и пусть бранят завистники —
<o:p> </o:p>
Ведь против страсти помочь не может завистливый,
<o:p> </o:p>
И Аллах не создал прекраснее в мире зрелища,
<o:p> </o:p>
Чем влюблённые, что в одной постели лежат вдвоём.
<o:p> </o:p>
Обнялись они, и покров согласия объемлет их,
<o:p> </o:p>
А подушку им заменяют плечи и кисти рун»
<o:p> </o:p>
И когда сердца заключат с любовью союз навек —
<o:p> </o:p>
По холодному люди бьют железу, узнай, тогда,
<o:p> </o:p>
И когда дружит хоть один с тобой, он прекрасный друг:
<o:p> </o:p>
Проводи же жизнь ты с подобным другом и счастлив будь.
<o:p> </o:p>
О хулящие за любовь влюблённых, возможно ли
<o:p> </o:p>
Исправление тех, у кого душа испорчена?
<o:p> </o:p>
О владыка мой, милосердый бог, дай нам свидеться
<o:p> </o:p>
Перед кончиною хоть на день один, на единственный!»
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Потом ифрит Кашкаш обратился к Маймуне и Дахнашу и сказал им: «Клянусь Аллахом, если вы хотите истины, то я скажу, что оба они равны по красоте, прелести, блеску и совершенству, и отличить их можно только по полу – мужскому и женскому. Но у меня есть другой способ: разбудим одного из них так, чтобы другой не знал, и тот, кто загорится любовью к своему соседу, будет ниже его по красоте и прелести». – «Это мнение правильное!» – воскликнула Маймуна, а Дахнаш сказал:
<o:p> </o:p>
«Я согласен на это!»
<o:p> </o:p>
И тогда Дахнаш принял образ блохи и укусил Камар-аз-Замана, и тот вскочил со сна, испуганный…»
<o:p> </o:p>
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Сто восемьдесят третья ночь
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Когда же настала сто восемьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Дахнаш принял образ блохи и укусил Камар-аз-Захана, и тот вскочил со сна испуганный и стал драть ногтями укушенное место на шее, – так сильно оно горело. Он повернулся на бок и увидел, что ктото лежит с ним рядом, и дыхание его ароматнее благоухающего мускуса, а тело его мягче масла, и изумился Этому до пределов изумления.
<o:p> </o:p>
И, поднявшись, он сел прямо и взглянул на то существо, которое лежало с ним рядом, и оказалось, что это девушка, точно бесподобная жемчужина или воздвигнутый купол, со станом как буква алиф[225], высокая ростом и выдающейся грудью и румяными щеками, как сказал про неё поэт:
<o:p> </o:p>
Четыре здесь для того только собраны,
<o:p> </o:p>
Чтоб сердце моё изранить и кровь пролить
<o:p> </o:p>
Свет лба её и мрак ночи кудрей её,
<o:p> </o:p>
И розы щёк, и сиянье улыбки уст,
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
А вот слова другого:
<o:p> </o:p>
Являет луну и гнётся она, как ива,
<o:p> </o:p>
Газелью глядит, а дышит как будто амброй.
<o:p> </o:p>
И будто горе любит моё сердце
<o:p> </o:p>
И в час разлуки с ним соединится.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
И Камар-аз-Заман увидел Ситт Будур, дочь царя альГайюра, и увидел её красоту и прелесть, когда она спала рядом с ним, и увидел на ней венецианскую рубашку (а девушка была без шальвар) и на голове её – платок, обшитый золотой каймой и унизанный дорогими камнями, а в ушах её – пару колец, светивших как звезды, и на шее – ожерелье из бесподобных жемчужин, которых не может иметь ни один царь. И он посмотрел на неё глазами, и ум его был ошеломлён.
<o:p> </o:p>
И зашевелился в нем природный жар, и Аллах послал на него охоту к соитию, и юноша воскликнул про себя: «Что захотел Аллах, то будет, а чего не хочет он, того не будет!» А потом он протянул руку к девушке и, повернув её, распустил ворот её рубахи, и явилось ему её тело, и он увидел её груди, подобные двум шкатулкам из слоновой кости, и любовь его к ней ещё увеличилась, и он почувствовал к ней великое желание.
<o:p> </o:p>
И Камар-аз-Заман начал будить девушку, но она не просыпалась, так как Дахнаш отяжелил её сон. И тогда Камар-аз-Заман принялся трясти её и шевелить, говоря: «О любимая, проснись и посмотри, кто я, – я Камар-азЗаман!» Но девушка не пробудилась и не шевельнула головой.
<o:p> </o:p>
И тогда Камар-аз-Заман подумал о ней некоторое время и сказал про себя: «Если моё спасенье правильно, то это та девушка, на которой мой родитель хочет меня женить, а прошло уже три года, как я отказываюсь от этого. Если хочет этого Аллах, когда придёт утро, я скажу отцу: „Жени меня на ней, чтобы я ею насладился, и все тут…“
<o:p> </o:p>
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Сто восемьдесят четвёртая ночь
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Когда же настала сто восемьдесят четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман сказал про себя: „Клянусь Аллахом, я утром скажу отцу: „Жени меня на ней, чтобы я насладился!“ – и не дам пройти половине дня, как уже достигну с ней близости и буду наслаждаться её прелестью и красотой“.
<o:p> </o:p>
Потом Камар-аз-Заман наклонился к Будур, чтобы поцеловать её. И джинния Маймуна задрожала и смутилась, а ифрит Дахнаш, – тот взлетел от радости. Но затем Камар-аз-Заман, когда ему захотелось поцеловать девушку в рот, устыдился Аллаха великого и, повернув голову, отвратил от неё лицо и сказал своему сердцу: «Терпи!»
<o:p> </o:p>
И он подумал про себя и сказал: «Я подожду, чтобы не оказалось, что мой отец, когда разгневался на меня я заточил меня в этом месте, привёл ко мне эту девушку и велел ей спать со мной рядом, желая испытать меня ею. Он, может быть, научил её, чтобы, когда я стану её будить, она не спешила проснуться, и сказал ей: „Что бы ни сделал с тобой Камар-аз-Заман, – расскажи мне“.
<o:p> </o:p>
Или мой отец стоит где-нибудь, спрятавшись, чтобы смотреть на меня, когда я его не вижу, и видит все, что я делаю с этой девушкой, а утром он будет меня бранить и скажет мне: «Как ты говоришь: „Нет мне охоты жениться!“ – а сам целовал эту девушку и обнимал её?» Я удержу свою душу, чтобы не раскрылось моё сердце отцу, и правильно будет мне не касаться сейчас этой девушки и не смотреть на неё. Но только я возьму у неё что-нибудь, что будет у меня залогом и воспоминанием о ней, чтобы между нами остался какой-нибудь знак».
<o:p> </o:p>
Потом Камар-аз-Заман поднял руку девушки и снял с её маленького пальца перстень, который стоил много денег, так как камень его был из великих драгоценностей, и вокруг него были вырезаны такие стихи:
<o:p> </o:p>
Не подумайте, что забыть я мог обещании;
<o:p> </o:p>
Сколько времени вы бы ни были в отдалении
<o:p> </o:p>
Господа мои, будьте щедрыми, будьте кроткими;
<o:p> </o:p>
Целовать смогу я уста, быть может, и щеки вам.
<o:p> </o:p>
Но клянусь Аллахом, уйти от вас не моту уж я,
<o:p> </o:p>
Даже если бы перешли предел вы любви моей.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Потом Камар-аз-Заман снял этот перстень с маленького пальца царевны Будур и надел его на свой маленький палец, а затем он довернул к девушке спину и заснул.
<o:p> </o:p>
И, увидя это, джинния Маймуна обрадовалась и сказала Дахнашу и Кашкашу: «Видели ли вы, какую мой возлюбленный Камар-аз-Заман проявил воздержанность с этой девушкой? Вот как совершенны его достоинства! Посмотри, как он взглянул на эту девушку с её красотой и прелестью – и не поцеловал её и не обнял и не протянул к ней руки, – напротив, он повернул к ней спину и заснул». – «Да, мы видели, какое он проявил совершенство», – сказали они.
<o:p> </o:p>
Тогда Маймуна превратилась в блоху и, проникнув в одежды Будур, возлюбленной Дахнаша, прошла по её ноге, дошла до бедра и, пройдя под пупком расстояние в четыре кирата[226], укусила девушку.
<o:p> </o:p>
И та открыла глаза и, выпрямившись, села прямо и увидела юношу, который спал рядом с ней и храпел во сне, и был он из лучших созданий Аллаха великого, и глаза его смущали прекрасных гурий, а слюна его была сладка на вкус и полезнее терьяка[227]. Рот сто походил на печать Судеймана[228], его уста были цветом как коралл, и щеки подобны цветам анемона, как сказал кто-то в таких стихах:
<o:p> </o:p>
Утешился я, забыв Навар или Зейнаб
<o:p> </o:p>
Для мирты пушка его вод розой ланиты;
<o:p> </o:p>
Люблю газеленка я, одетого в курточку,
<o:p> </o:p>
И нет уж любви во мне для тех, кто в браслетах.
<o:p> </o:p>
Мой друг и в собраниях и в уединении
<o:p> </o:p>
Не тот, что дружит со мной в домашнем покое.
<o:p> </o:p>
Хулящий за то, что я и Зейнаб в Хинд забыл, —
<o:p> </o:p>
Блестит, как заря в пути, моя невиновность.
<o:p> </o:p>
Согласен ли ты, чтоб в плен повал я ко пленнице,
<o:p> </o:p>
Живущей, как в крепости, за прочной стеною.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
И когда царевна Будур увидела Камар-аз-Замана, её охватили безумие, любовь и страсть.»
<o:p> </o:p>
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
<o:p> </o:p>
<o:p> </o:p>
Свежее в блогах