Император

Помню —
                  то ли пасха,
то ли —
              рождество:
вымыто
              и насухо
расчищено торжество.
По Тверской
                      шпалерами
                                        стоят рядовые,
перед рядовыми —
                                  пристава.
Приставов
                  глазами
                                едят городовые:
— Ваше благородие,
                                  арестовать? —
Крутит
            полицмейстер
                                    за уши ус.
Пристав козыряет:
                              — Слушаюсь! —
И вижу —
                  катится ландо,
и в этой вот ланде
сидит
          военный молодой
в холеной бороде.
Перед ним,
                    как чурки,
четыре дочурки.
И на спинах булыжных,
                                        как на наших горбах,
свита
          за ним
                      в орлах и в гербах.
И раззвонившие колокола
расплылись
                    в дамском писке:
Уррра!
            царь-государь Николай,
император
                  и самодержец всероссийский!

Снег заносит
                      косые кровельки,
серебрит
                телеграфную сеть,
он схватился
                      за холод проволоки
и остался
                на ней
                            висеть.
На всю Сибирь,
                          на весь Урал
метельная мура.
За Исетью,
                  где шахты и кручи,
за Исетью,
                  где ветер свистел,
приумолк
                исполкомовский кучер
и встал
            на девятой версте.
Вселенную
                  снегом заволокло.
Ни зги не видать —
                                  как на зло.
И только
                следы
                          от брюха волков
по следу
              диких козлов.
Шесть пудов
                      (для веса ровного!),
будто правит
                      кедров полком он,
снег хрустит
                    под Парамоновым,
председателем
                          исполкома.
Распахнулся весь,
роют
          снег
                  пимы.
— Будто было здесь?!
Нет, не здесь.
                      Мимо! —
Здесь кедр
                  топором перетроган,
зарубки
            под корень коры,
у корня,
              под кедром,
                                  дорога,
а в ней —
                  император зарыт.
Лишь тучи
                  флагами плавают,
да в тучах
                птичье вранье,
крикливое и одноглавое,
ругается воронье.

Прельщают
                    многих
                                короны лучи.
Пожалте,
                дворяне и шляхта,
корону
            можно
                        у нас получить,
но только
                вместе с шахтой.