Книга Каникулы Кроша читать онлайн (Анатолий Рыбаков)

.. Я не знаю, как попала к тебе лучшая нэцкэ этого человека, но я знаю, за чьей коллекцией гоняется Веэн.

И ты это знаешь. И ты знаешь, что такое Веэн. Коварный, вероломный человек, всех путает, всех ссорит между собой, всех обманывает и тебя

обманывает, ты еще убедишься в этом.
    Костино лицо выражало страдание. То, о чем мы говорили, было главным, самым важным в его жизни. И надо говорить только об этом, больше

ни о чем. И я сказал:
    – Краснухин хорошо знал Мавродаки. Пойдем к нему?

  25

    Я в третий раз у Краснухина, но у меня ощущение, будто я хожу сюда всю жизнь, так здесь все знакомо, привычно, хорошо. Тесно,

нагромождено, пахнет кухней. Галя и Саша прыгают на диване, звонит телефон. Краснухин басит в трубку, нет ни дорогих картин, ни старинной

мебели, как у Веэна, ни изящных безделушек, и все же именно здесь живет и работает настоящий человек искусства.
    В лице Краснухина не было озабоченности, как в прошлый раз, он был спокоен, безмятежен, видимо, все устроилось, все обошлось, он

объяснился, и больше объясняться пока не надо. На Краснухине был темно-синий костюм и белая рубашка с галстуком. Костюм был старенький,

потертый, заношенный, сидел мешком, и все же Краснухин выглядел в нем очень представительным – крупный, сильный, красивый мужчина.
    Чувствовался подъем, праздник, что ли, какой-то. Из кухни пахло не треской и не молоком, а чем-то вкусным, аппетитным, жареным мясом как

будто... Жена Краснухина была озабочена не как в прошлый раз, а оживленно, как хозяйка, ждущая гостей.
    – Я сегодня при деньгах, – сказал Краснухин кому-то по телефону, – давай подгребай.
    Из дальнейшего разговора я понял, что Краснухин выполнил срочный заказ, оформил, проиллюстрировал книгу в издательстве и по этому поводу

созывает гостей.
    В общем, пришла удача, особенно ощутимая в доме, где удачи бывают не часто.
    И я был этому рад – должны же быть удачи и у непризнанного художника, черт побери!
    Несколько минут Краснухин не сводил с Кости своих громадных глазищ. На меня он так не смотрел ни в прошлый раз, ни в позапрошлый, а на

Костю смотрел особенно, я бы сказал – потрясенно: понял, кого я привел с собой. Самое правильное – оставить их вдвоем. Я встал.
    – Пойду, пожалуй, а ты, Костя, посиди.
    Недоуменный взгляд Кости показал, что он не оценил моего дипломатического хода.
    Тогда я сказал Краснухину:
    – Евгений Алексеевич, это мой товарищ, Костя. Вы не расскажете ему о профессоре Мавродаки?
    Краснухин еще раз посмотрел на Костю, повращал глазами, потом долго рылся в бумагах, развязывал и завязывал тесемки на папках, перебирал

карточки и рисунки и наконец нашел то, что искал, – большую групповую фотографию.
    – Наш выпуск.
    Тонко очиненным карандашом он показал на небольшого черненького, улыбающегося человека в центре группы. Это был Мавродаки... И я

поразился его сходству с Костей.
    Костя так и впился глазами в фотографию.
    Я не хотел ему мешать и отошел в сторону, рассматривая висящие на стене гипсовые слепки рук.
    Краснухин тоже делал вид, что не обращает внимания на Костю, ходил по мастерской, чего-то перебирал, переставлял, выходил на кухню,

разговаривал с женой, снова возвращался. Было видно, что он не умеет не работать, не привык отдыхать, не привык к темно-синему костюму, неважно

чувствует себя в белой рубашке и галстуке.