Книга Манюня пишет фантастичЫскЫй роман читать онлайн (Наринэ Абгарян)

— Пусть поспит. А то наберет сейчас полный мешок сорняков, перебирай потом, — пробурчала она.

Авелук собирать было весело и совсем не сложно. Мы с Манькой аккуратно, чтобы не повредить корни, срезали стебли, Каринка относила их Ба, а та перебирала зелень и складывала в большой мешок.

— Какие вы у меня умные и рукастые, — подгоняла нас Ба, — что бы я без вас делала?

Подстегнутые ее похвалой, за час упорной работы мы набрали целый ворох авелука.

— Этого вполне достаточно. Вы погуляйте немного, я сейчас быстренько еще раз все переберу, а потом перекусим. Только не смейте шуметь, Миша спит.

Мы расстроились — стоять на склоне горы и не драть глотку, чтобы услышать эхо, очень обидно.

— Пойдем тогда руки красить, — махнула в сторону больших валунов Манька.

Вы никогда не видели, как красят в горах руки? Очень жаль. Вы даже не представляете, какое это увлекательное занятие. Нужно выбрать на старом «зацветшем» камне серое пятно засохшего лишайника, плеснуть на него водички, можно и поплевать, ничего страшного. Далее плоским небольшим камушком растереть лишайник в густую кашицу и нанести произвольным рисунком на руки. Потом, когда хна высыхает, ее смывают водой, и на ладонях остается ярко-оранжевый рисунок.

Мы так и сделали — быстро растерли темно-зеленую кашицу и нанесли на ладошки. Теперь нужно было подставить руки ветру, чтобы хна высохла.

Сидеть на огромном, нагретом апрельским солнышком валуне и любоваться окрестностями было невообразимо прекрасно — со всех сторон нас обступали седые на макушках горы, внизу простирались густые вековые леса, небеса исходили таким хрустальным сиянием, что слепили глаза. Остро пахло весенними травами, и особенно — чабрецом.

— Хорошо-то как! — выдохнула я.

— Ммммм, — согласились девочки. Было так прекрасно, что даже разговаривать не хотелось.

— Можно полежать на спине и даже поспать, — предложила Манька.

Мы осторожно легли, прижались затылками к теплому, живому камню и подставили ладони небу.

— А знаете, — протянула я в полудреме, — теперь я понимаю папу. Он всегда говорит, что в нас осталось много языческого. Вот это, наверное, и есть языческое.

— Дааа, — протянули девочки.

Это было очень необычно — разговаривать на взрослые темы, не задирая друг друга и не обзываясь «ума палатами». Меня так поразило наше единомыслие, что я даже расстроилась. «Стареем, наверное», — подумала с горечью.

Тут Ба позвала нас, и мы, махнув рукой на дремлющее в нас языческое, побежали будить дядю Мишу. И, пока он перетаскивал в машину авелук, а Ба разворачивала еду, мы смыли с рук высохшую хну. Теперь у нас были невообразимой красоты расписные ладошки.

Когда мы вкусно поели, дядя Миша принялся ходить на руках и, напевая утробным голосом «Триумфальный марш» из «Аиды», смешно дрыгать в такт ногами. А на недовольство Ба говорил, что специально так делает, чтобы кровь не прихлынула к желудку, и его снова не клонило ко сну. Мы хихикали и пытались повторять за дядей Мишей, но ничего у нас не выходило.

— Зато я умею делать мостик, — похвасталась я, — только кто-то должен меня за спину подержать.

Каринка вызвалась подстраховать меня, но, когда я выгнулась, она меня не удержала и уронила головой в чертополох. Я подняла такой крик, что эхо разнеслось по всей округе. Ба отвесила Каринке подзатыльник, а потом, убедившись, что я не поранилась, наградила подзатыльником и меня с Манькой.

— На всякий случай, — объяснила.

Потом дяде Мише стало дурно от долгого стояния на руках, и он какое-то время сидел, бледный и несчастный, а мы его обмахивали листьями лопуха.