Три неподвижных тела друг возле друга на побуревших кочках болота, и плотный клок тумана медленно отползал прочь, будто нехотя вылетевшая душа.
Пелко осторожно пошел к ним, крепко сжимая копье, – хоть и видел, что драться тут уже не с кем. Оба гета лежали как скошенные, зарывшись лицами в мох… Так вот чей крик испугал Всеславу и разбудил его самого. Это кто-то из них взвыл по-волчьи, распластанный ударом меча. Не Ратша, Ратшу-оборотня выковали из железа, он не закричит, хотя бы из него выдергивали жилы… Такой уж человек, что даже сраженным не захотел упасть перед врагом, остался ведь сидеть под сосной, привалясь к ней плечами, даже головы не склонил!
Если бы корел похуже знал Ратшу в лицо, он вполне мог бы теперь его и не узнать. Меткий удар изуродовал красавца Ратшу, лишил его глаза. Другой удар сверху донизу располосовал крепкую куртку, залил ее уже загустелыми струями крови… Это сколько же ее, сильной, вон истекло из тела? Ведро!..
Пелко вдруг отчего-то вспомнил боярина и вздохнул. Совсем разные люди и вдобавок враги, а умерли одинаково, будто ростом сравнялись. И даже дальше рядом пошли: лежал боярин в глухом темном бору, не родной рукой в тот путь снаряженный, ляжет Ратша с двоими чужаками бок о бок, только и всплакнет по нему бездонное торфяное болото… уж не то ли самое, в котором он, Пелко, однажды мечтал его утопить! Все, стало быть, слыхал на небесах добрый Укко, все выполнил. Не привело только Пелко отомстить самому, не дал пригвоздить Ратшу вот этим боярским копьем… А может, и к лучшему.
– Как же я Всеславе-то про тебя расскажу? – вслух подумал корел и тут же замер на месте, поняв вдруг, что Ратша был еще жив.
Видно, вправду покончить с оборотнем не так-то легко. Даже и вдвоем. Мало ему двух ран для погибели, третья нужна. Знать, две жизни в нем, две жилы-жицы вместо одной… Две жизни вместо одной?.. Пелко посмотрел на сомкнутые руки Хакона и Ратши, на тесно переплетенные пальцы… И словно бы ледяное дыхание коснулось корела, приподняло волосы на затылке. Что-то произошло здесь, в темноте, между двумя лютыми недругами. Что-то такое, что готово было властно распорядиться и его, Пелко, судьбою…
Жизни в Ратше оставалось, конечно, самая капелька. Но вот поблизости жалобно, тревожно заржал привязанный Вихорь, и уцелевшее око дрогнуло ресницами, раскрываясь. Сперва оно показалось Пелко совсем пустым и белесым, будто выцветшим дотла. Посмотрело, увидело Пелко, увидело копье у него в руке… и постепенно разгорелось такой яростью и мукой, что карел едва не попятился. И сам себя одернул: да кого трусишь, охотник!..
Пелко легко мог добить его своим послушным копьем. И потом хвалиться перед парнями, не видевшими человеческой крови. Мог сделать еще лучше: просто уйти и оставить его здесь одного с Хаконом, Авайром и смертью. Мог увести коня, унести собаку и сказать, будто случайно встретил их на болоте. А Ратша пускай сидит здесь хоть до снега, хоть до следующей весны, получая все, что заслужил.
Пелко шел к словенину, неся копье, и мох пуще прежнего цеплял сапоги, опутывая лодыжки. Ратше вовсе незачем было ждать от корела пощады, да и не собирался он вымаливать себе жизнь, не собирался и отдавать ее так просто, без выкупа: слипшиеся пальцы затрепетали, поползли к лежавшему на коленях мечу… Однако усилие оказалось слишком велико и вдобавок невыносимо стронуло присохшую к ранам одежду. Яростное око помутнело, на миг погасло совсем, рука, не дотянувшись, соскользнула с бедра. Ратша понял, что защититься не сможет, и оскалил зубы, глядя на подходившего Пелко. Не то насмешливо улыбался, не то щерился, как погибающий волк… не разберешь.
А Пелко уже знал, что никогда не похвастается этой расправой перед ребятами, не расскажет о ней ни матери, ни Всеславе, ни брату Ниэре.
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Свежее в блогах