Глава V. Подземное царство (Илья Ильф и Евгений Петров)

 
      Оранжевые сапоги вынырнули в Москве в конце 1922 года. Надсапогами царила зеленоватая бекеша на золотом лисьем меху.Поднятый барашковый воротник, похожий с изнанки на стеганоеодеяло, защищал от мороза молодецкую харю с севастопольскимиполубаками.   На   голове   Александра   Ивановича   помещаласьпрелестная курчавая папаха.     А в Москве в ту пору уже бегали новые   моторы   схрустальными   фонарями, двигались по улицам скоробогачи вкотиковых ермолочках и в шубках, подбитых узорным мехом "лира".В моду входили остроносые готические штиблеты и портфели счемоданными ремнями и ручками. Слово "гражданин" начиналотеснить привычное слово "товарищ", и какие-то молодые люди,быстро сообразившие, в чем именно заключается радость жизни,уже танцевали в ресторанах уанстеп "Дикси" и даже фокстрот"Цветок солнца". Над городом стоял крик лихачей, и в большомдоме Наркоминдела портной Журкевич день и ночь строчил фракидля отбывающих за границу советских дипломатов.     Александр Иванович с удивлением увидел, что его одеяние,считавшееся в провинции признаком мужественности и богатства,здесь,   в   Москве, является пережитком старины и бросаетневыгодную тень на его обладателя.     Через два месяца на Сретенском бульваре открылось новоезаведение под вывеской "Промысловая артель химических продуктов"Реванш", Артель располагала двумя комнатами. В первой виселпортрет основоположника социализма -- Фридриха Энгельса, подкоторым, невинно улыбаясь, сидел сам Корейко в сером английскомкостюме, продернутом красной шелковой ниткой. Исчезли оранжевыеботфорты и грубые полубаки. Щеки Александра Ивановича былихорошо выбриты. В задней комнате находилось производство. Тамстояли две дубовые бочки с манометрами и водомерными стеклами,одна — на полу, другая — на антресолях. Бочки были соединенытонкой клистирной трубкой, по которой, деловито журча, бежалажидкость. Когда вся жидкость переходила из верхнего сосуда внижний,   в   производственное   помещение являлся мальчик вваленках. Не по-детски вздыхая, мальчик вычерпывал ведромжидкость из нижней бочки, тащил ее на антресоли и вливал вверхнюю бочку. Закончив этот сложный производственный процесс,мальчик уходил в контору греться, а из клистирной трубки снованеслось всхлипыванье: жидкость совершала свой обычный путь --из верхнего резервуара в нижний.     Александр Иванович и сам точно не знал, какого родахимикалии вырабатывает артель "Реванш". Ему было   не   дохимикалий. Его рабочий день и без того был уплотнен. Онпереезжал из банка в банк, хлопоча о ссудах для расширенияпроизводства. В трестах он заключал договоры на поставкухимпродуктов и получал сырье по твердой цене. Ссуды он тожеполучал. Очень много времени отнимала перепродажа полученногосырья на госзаводы по удесятеренной цене, и поглощали множествоэнергии валютные дела на черной бирже, у подножия памятникагероям Плевны.     По прошествии года банки и тресты возымели желание узнать,насколько   благотворно   отразилась   на развитии промартели"Реванш" оказанная ей финансовая и сырьевая помощь и ненуждается ли здоровый частник еще в каком-либо содействии.Комиссия, увешанная учеными бородами, прибыла в артель "Реванш"на трех пролеточках. В пустой конторе председатель комиссиидолго вглядывался в равнодушное лицо Энгельса и стучал — палкойпо еловому прилавку, вызывая руководителей и членов артели.Наконец, дверь производственного помещения растворилась, иперед глазами комиссии предстал заплаканный мальчик с ведром вруке.     Из разговора с юным представителем "Реванша" выяснилось,что производство находится на полном ходу и что хозяин уженеделю не приходит. В производственном помещении комиссияпробыла недолго. Жидкость, так деловито журчавшая в клистирнойкишке, по вкусу, цвету и химическому содержанию напоминалаобыкновенную воду, каковой в действительности и являлась.Удостоверив этот невероятный факт, председатель комиссии сказал"гм" и посмотрел на членов, которые тоже сказали "гм". Потомпредседатель с ужасной улыбкой взглянул на мальчика и спросил:     — А кой тебе годик?     — Двенадцатый миновал, - ответил мальчик. — И залилсятакими рыданиями, что члены комиссии, толкаясь, выбежали наулицу   и,   разместившись на пролеточках, уехали в полномсмущении. Что же касается артели "Реванш", то все операции еебыли занесены в банковские и трестовские книги на "Счетприбылей и убытков", и именно в тот раздел этого счета, которыйни словом не упоминает о прибылях, а целиком посвящен убыткам.     В тот самый день, когда комиссия вела многозначительнуюбеседу с мальчиком в конторе "Реванша", Александр ИвановичКорейко высадился из спального вагона прямого сообщения внебольшой виноградной республике, отстоявшей от Москвы на тритысячи километров.     Он растворил окно в номере гостиницы и увидел городок воазисе,   с  бамбуковым   водопроводом,   с дрянной глинянойкрепостью, городок, отгороженный от песков тополями и полныйазиатского, шума.     На другой же день он узнал, что республика начала строитьэлектрическую станцию. Узнал он также, что денег постоянно нехватает и постройка, от которой зависит будущность республики,может остановиться.     И здоровый частник решил помочь республике. Он сновапогрузился в оранжевые сапоги,, надел тюбетейку и, захвативпузатый портфель, двинулся в управление строительством.     Его встретили неособенно ласково; но он вел себя весьмадостойно, ничего не просил для себя и напирал главным образомна то, что идея электрификации отсталых окраин чрезвычайноблизка его сердцу.     — Вашему строительству, -- говорил он, -- не хватаетденег. Я их достану.     И   он   предложил    организовать    при    строительствеэлектростанции доходное подсобное предприятие.     — Что может быть проще! Мы будем продавать открытки свидами строительства, и это принесет те средства, в которых такнуждается постройка. Запомните: вы ничего не будете давать, выбудете только получать.     Александр Иванович решительно рубил воздух ладонью, словаего казались убедительными, проект был верный и выгодный.Заручившись договором, по которому он получал четвертую частьвсех барышей с открыточного   предприятия,   Корейко   началработать.     Сперва понадобились оборотные средства. Их пришлось взятьиз денег, ассигнованных на постройку станции. Других  денег вреспублике не было.     — Ничего, -- утешал он строителей, — запомните: с этойминуты вы будете только получать.     Александр Иванович верхом на лошади   проинспектировалущелье, где уже возвышались бетонные параллелепипеды будущейстанции, и одним взглядом оценил живописность порфировых скал.За ним на Линейке прикатили в ущелье фотографы. Они окружилистроительство суставчатыми, голенастыми штативами, спряталисьпод черные шали и долго щелкали затворами, Когда все былозаснято, один из фотографов спустил шаль и рассудительносказал:     — Лучше, конечно, было бы строить эту станцию левее, нафоне монастырских руин, там гораздо живописнее.     Для печатания открыток решено было как можно скореевыстроить собственную типографию. Деньги, как и в первый раз,были взяты из строительных средств. Поэтому на электрическойстанции пришлось свернуть некоторые работы. Но все утешалисьтем, что барыши от нового предприятия   позволят   нагнатьупущенное время.     Типографию строили в том же ущелье, напротив станции. Ивскоре неподалеку   от   бетонных   параллелепипедов   станциипоявились бетонные параллелепипеды типографии. Постепенно бочкис цементом, железные прутья, кирпич и гравий перекочевали изодного конца ущелья в другой. Затем легкий переход через ущельесовершили и рабочие-на новой постройке больше платили.     Через полгода на всех железнодорожных остановках появилисьагенты-распространители в полосатых штанах. Они   торговалиоткрытками, изображавшими скалы виноградной республики, средикоторых шли грандиозные работы. В летних садах, театрах, кино,на пароходах и курортах барышни-овечки вертели застекленныебарабаны    благотворительной     лотерии.     Лотерея     былабеспроигрышная, -- каждый выигрыш являл собою открытку с видомэлектрического ущелья.     Слова Корейко сбылись, — доходы притекали со всех сторон.Но Александр Иванович не выпускал их из своих рук. Четвертуючасть он брал себе по договору, столько же присваивал, ссылаясьна то, что еще не от всех агентских караванов поступалаотчетность, а остальные средства употреблял на расширениеблаготворительного комбината.     — Нужно быть хорошим хозяином, - тихо говорил он, --сначала как следует поставим дело, тогда-то появятся настоящиедоходы.     К   этому   времени   экскаватор   "Марион",   снятый    сэлектростанции, рыл глубокий котлован для нового типографскогокорпуса. Работа на электростанции прекратилась. Строительствообезлюдело. Возились там одни лишь фотографы и мелькали черныешали.     Дело расцвело, и Александр Иванович, с лица которого несходила   честная   советская улыбка, приступил к печатаниюоткрыток с портретами киноартистов.     Как водится, однажды вечером на тряской машине приехалаполномочная комиссия. Александр Иванович не стал мешкать,бросил   прощальный   взгляд   на   потрескавшийся    фундаментэлектростанции, на грандиозное, полное света здание подсобногопредприятия и задал стрекача.     — Гм! — сказал председатель, ковыряя палкой в трещинахфундамента. — Где же электростанция?     Он посмотрел на членов комиссии, которые в свою очередьсказали "гм". Электростанции не было.     Зато в здании типографии комиссия застала работу в полномразгаре.   Сияли лиловые лампы, и плоские печатные машиныозабоченно хлопали крыльями. Три из них выпекали ущелье в однукраску, а из четвертой, многокрасочной, словно карты из рукавашулера, вылетали открытки с портретами Дугласа Фербенкса вчерной полумаске на толстой самоварной морде, очаровательнойЛиа де Путти и славного малого с вытаращенными глазами,известного под именем Монти Бенкса.     И долго еще после этого памятного вечера в ущелье подоткрытым небом шли показательные процессы. А Александр Ивановичприбавил к своему капиталу полмиллиона рублей.     Его маленькие злые пульсы по-прежнему нетерпеливо бились.Он чувствовал, что именно сейчас, когда старая хозяйственнаясистема сгинула, а новая только начинает жить, можно составитьвеликое богатство. Но уже знал он, что открытая борьба заобогащение в Советской стране   немыслима.   И   с   улыбкойпревосходства он глядел на одиноких нэпманов, догнивающих подвывесками:     "Торговля товарами камвольного треста Б. А. Лейбедев","Парча и утварь для церквей и клубов" или "Бакалейная лавка X.Робинзон и М. Пьятница".     Под нажимом государственного пресса трещит финансовая базаи Лейбедева, и Пьятницы, и владельцев музыкальной лжеартели"Там бубна звон".     Корейко   понял, что сейчас возможна только подземнаяторговля, основанная на строжайшей тайне. Все кризисы, которыетрясли молодое хозяйство, шли ему на пользу, все, на чемгосударство теряло, приносило ему доход. Он прорывался в каждуютоварную брешь и уносил оттуда свою сотню тысяч. Он торговалхлебопродуктами, сукнами, сахаром, текстилем-всем. И он былодин, совершенно один со своими миллионами. В разных концахстраны нашего работали большие и малые пройдохи, но они незнали, на кого работают. Корейко действовал только черезподставных лиц. И лишь сам знал длину цепи, по которой шли кнему деньги.     Ровно в двенадцать часов Александр Иванович отодвинул всторону контокоррентную книгу и приступил к завтраку. Он вынулиз ящика заранее очищенную сырую репку и, чинно глядя впередсебя, съел ее. Потом он проглотил холодное яйцо всмятку.Холодные яйца всмятку — еда очень невкусная, и хороший, веселыйчеловек никогда их не станет есть. Но Александр Иванович не ел,а питался. Он не завтракал, а совершал физиологический процессвведения в организм должного количества жиров, углеводов ивитаминов.     Все геркулесовцы увенчивали свой завтрак чаем, АлександрИванович выпивал стакан кипятку вприкуску. Чай возбуждаетизлишнюю   деятельность   сердца,   а   Корейко дорожил своимздоровьем.     Обладатель десяти миллионов походил на боксера, расчетливоподготовляющего свой триумф. Он   подчиняется   специальномурежиму, не пьет и не курит, старается избегать волнений,тренируется и рано ложится спать — все для того, чтобы - вназначенный   день   выскочить   на   сияющий ринг счастливымпобедителем. Александр Иванович хотел быть молодым и свежим втот  день, когда все возвратится к старому и он сможет выйти изподполья, безбоязненно раскрыв свой обыкновенный чемоданишко. Втом, что старое вернется, Корейко никогда не сомневался. Онберег себя для капитализма.     И чтобы никто не разгадал его второй и главной жизни, онвел нищенское существование, стараясь не выйти за пределысорокашестирублевого жалованья, которое получал за жалкую инудную работу в финсчетном отделе, расписанном   менадами,дриадами и наядами. 

Похожие статьи:

Проза → Глава II. Бравый солдат Швейк в полицейском управлении (Похождения Швейка. Роман. Я. Гашек)

Проза → ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. В ТЫЛУ. Глава I. Вторжение бравого солдата Швейка в мировую войну (Похождения Швейка. Роман. Я. Гашек)

Проза → Глава III. Швейк перед судебными врачами (Похождения Швейка. Роман. Я. Гашек)

Проза → УИЛЬЯМ ФОЛКНЕР. ОСКВЕРНИТЕЛЬ ПРАХА. Необычный детектив

Проза → Глава IV. Швейка выгоняют из сумасшедшего дома (Похождения Швейка. Роман. Я. Гашек)