Глава XXXI. Багдад (Илья Ильф и Евгений Петров)

 

     Семь дней верблюды тащили через пустыню новоявленныхшейхов. В начале путешествия Остап веселился от души. Все егопотешало: и барахтающийся между верблюжьими кочками АлександрИбн-Иванович, и ледащий корабль пустыни, старавшийся увернутьсяот своих обязанностей, и мешок с миллионом, ударами котороговеликий комбинатор иногда подбадривал непокорных баранов. СебяОстап называл полковником Лоуренсом.     — Я — эмир-динамит! — кричал он, покачиваясь на высокомхребте. -- Если через два дня мы не получим приличной пищи, явзбунтую какие-либо племена. Честное слово! Назначу   себяуполномоченным пророка и объявлю священную войну, джихад.Например, Дании. Зачем датчане замучили своего принца Гамлета?При   современной   политической обстановке даже Лига нацийудовлетворится таким поводом к войне. Ей-богу, куплю у англичанна миллион винтовок, — они любят продавать огнестрельное оружиеплеменам, — и маршмарш в Данию. Германия пропустит - в счетрепараций. Представляете себе вторжение племен в Копенгаген?Впереди всех я на белом верблюде. Ах! Паниковского нет! Ему быдатского гуся!..     Но через несколько дней, когда от баранов остались тольковеревочки, а кумыс был весь выпит, даже эмир-динамит погрустнели только меланхолически бормотал:     — В песчаных степях аравийской земли три гордые пальмызачем-то росли.     Оба шейха сильно похудели, оборвались, поросли бородками истали похожи на дервишей из небогатого прихода.     — Еще немного терпения, Ибн-Корейко, — и мы приедем вгородок, не уступающий Багдаду. Плоские кровли,   туземныеоркестры,   ресторанчики   в восточном вкусе, сладкие вина,легендарные девицы и сорок тысяч вертелов с шашлыками карскими,турецкими, татарскими, месопотамскими и одесскими. И, наконец,железная дорога.     На восьмой день путники подъехали к древнему кладбищу. Досамого горизонта   окаменевшими   волнами   протянулись   рядыполуциркульных гробниц. Покойников здесь не зарывали. Их клалина землю, обстраивая каменными колпаками. Над пепельным городоммертвых сверкало страшное солнце. Древний Восток лежал в своихгорячих гробах.     Комбинаторы стегнули верблюдов и вскоре въехали в оазис.Далеко   вокруг   озаряли   город   зеленые   факелы   тополей,отражавшиеся в залитых водой квадратных рисовых полях. Одинокостояли карагачи, точно воспроизводящие   форму   гигантскогоглобуса на деревянной ножке. Стали попадаться ослики, несшие насебе толстых седоков в халатах и вязанки клевера.     Корейко и Бендер ехали мимо лавочек, торгующих зеленымтабаком в порошке и вонючим коническим мылом, похожим наголовки шрапнелей. Ремесленники с белыми кисейными бородамивозились над медными листами, свертывая их в тазы и узкогорлыекувшины. Сапожники сушили на солнце маленькие кожи, выкрашенныечернилами.   Темно-синие, желтые и голубые изразцы мечетейблестели жидким стеклянным светом.     Остаток дня и ночь миллионеры тяжело и бесчувственнопроспали в гостинице, а утром выкупались в белых ваннах,побрились и вышли в город. Безоблачное настроение шейховпортила необходимость тащить с собою чемодан и мешок.     — Я считаю первейшей своей обязанностью, — сказал Бендерхвастливо,   -- познакомить вас с волшебным погребком. Онназывается "Под луной". Я тут был лет пять тому назад, читаллекции о борьбе с абортами. Какой погребок! Полутьма, прохлада,хозяин из Тифлиса, местный оркестр, холодная водка, танцовщицыс бубнами и кимвалами. Закатимся туда на весь день. Могут жебыть у врачей-общественников свои миниатюрные слабости? Яугощаю. Золотой теленок отвечает за все.     И великий комбинатор тряхнул своим мешком. Однако погребка"Под луной" уже не было. К удивлению Остапа, не были даже тойулицы, на которой звучали его бубны и кимвалы. Здесь шла прямаяевропейская улица, которая обстраивалась сразу вовсю длину.Стояли заборы, висела алебастровая пыль, и грузовики раскалялии без того горячий воздух. Посмотрев минутку на фасады изсерого кирпича с длинными лежачими окнами, Остап толкнулКорейко и, промолвив: "Есть еще местечко, содержит один изБаку", повел его на другой конец города. Но на местечке не былоуже стихотворной вывески, сочиненной лично духанщиком из Баку:     УВАЖАЙ СЕБЯ,     УВАЖАЙ НАС,     УВАЖАЙ КАВКАЗ,     ПОСЕТИ НАС.     Вместо того глазам шейхов предстал картонный плакат сарабскими и русскими буквами:     ГОРОДСКОЙ МУЗЕИ ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ     — Войдем, -- печально сказал Остап, — там по крайнеймере прохладно. И потом посещение музея входит в программупутешествующих врачей-общественников!     Они вступили в большую, выбеленную мелом комнату, опустилина пол свои миллионы и долго отирали горячие лбы рукавами. Вмузее было только восемь экспонатов: зуб мамонта, подаренныймолодому музею городом Ташкентом, картина маслом "Стычка сбасмачами", два эмирских халата, золотая рыбка в аквариуме,витрина с засушенной саранчой, фарфоровая статуэтка фабрикиКузнецова и, наконец, макет обелиска, который город собиралсяпоста1вить на главной площади. Тут же, у подножия проекта,лежал большой жестяной венок с лентами. Его привезла недавноспециальная делегация из соседней республики, но так какобелиска еще не было (ассигнованные на него средства ушли напостройку бани, которая оказалась гораздо нужнее), делегация,произнеся соответствующие речи, возложила венок на проект.     К посетителям тотчас же подошел юноша в ковровой бухарскойтюбетейке на бритой голове и, волнуясь, как автор, спросил:     — Ваши впечатления, товарищи?     — Ничего себе, — сказал Остап. Молодой человек заведовалмузеем и без промедления стал говорить о затруднениях, которыепереживает его детище. Кредиты недостаточны. Ташкент отделалсяодним зубом, а своих ценностей, художественных и исторических,некому собирать. Не присылают специалиста.     — Мне бы триста рублей! — вскричал заведующий. — Я быздесь Лувр сделал!     — Скажите, вы хорошо знаете город? -- спросил Остап,мигнув Александру Ивановичу, -- Не могли бы вы указать намнекоторые достопримечательности? Я знал ваш город, но он как-топеременился.     Заведующий очень обрадовался. Крича, что все покажетлично, он запер музей на замок и повел миллионеров на ту жеулицу, где они полчаса назад искали погребок "Под луной".     — Проспект имени Социализма! — сказал он, с удовольствиемвтягивая в себя алебастровую пыль. — Ах! Какой чудный воздух!Что здесь будет через год! Асфальт! Автобус! Институт поирригации! Тропический институт! Ну, если Ташкент на этот разне даст научных сил... Вы знаете, у них есть столько костеймамонта, а мне они прислали только один зуб, в то время как внашей республике такая тяга к естествознанию.     — Вот как? — заметил Корейко, с укором глядя на Остапа.     — И вы знаете, -- зашептал энтузиаст, — я подозреваю,что это не зуб мамонта. Они подсунули слоновый!     — А как у вас с такими… с кабачками в азиатском роде,знаете, с тимпанами и флейтами? — нетерпеливо спросил великийкомбинатор.     — Изжили, — равнодушно ответил юноша, - давно уже надобыло истребить эту заразу, рассадник эпидемий. Весною как разпоследний вертеп придушили. Назывался "Под луной".     — Придушили? — ахнул Корейко.     — Честное   слово!   Но   зато   открыта   фабрика-кухня.Европейский   стол.   Тарелки   моются и сушатся при помощиэлектричества. Кривая желудочных заболеваний резко пошла вниз.     — Что делается! — воскликнул великий комбинатор, закрываялицо руками.     — Вы еще ничего не видели, — сказал заведующий музеем,застенчиво смеясь, — Едем на фабрику-кухню обедать.     Они уселись в линейку под полотняным навесом с фестонами,обшитыми синей каймой, и поехали. По пути  любезный проводникпоминутно заставлял миллионеров высовываться из-под балдахина ипоказывал им здания уже возведенные, здания возводящиеся иместа, где они еще только будут возводиться. Корейко смотрел наОстапа злыми глазами. Остап отворачивался и говорил:     — Какой чудный туземный базарчик! Багдад!     — Семнадцатого числа начнем сносить, -- сказал молодойчеловек, — здесь будет больница и коопцентр.     — И вам не жалко этой экзотики? Ведь Багдад!     — Очень красиво! — вздохнул Корейко.     Молодой человек рассердился:     — Это для вас красиво, для приезжих, а нам тут житьприходится.     В большом зале фабрики-кухни, среди кафельных стен, подленточными мухоморами, свисавшими с потолка, путешественникиели перловый суп и маленькие коричневые   биточки.   Остапосведомился насчет вина, но получил восторженный ответ, чтонедавно недалеко от города открыт источник минеральной воды,превосходящей своими вкусовыми данными прославленный нарзан. Вдоказательство была потребована бутылка новой воды и распитапри гробовом молчании.     — А   как   кривая проституции? - с надеждой спросилАлександр Ибн-Иванович.     — Резко пошла на снижение, — ответил неумолимый молодойчеловек.     — Ай, что делается! — сказал Остап с фальшивым смехом.     Но он действительно не знал, что делается. Когда всталииз-за стола, выяснилось, что молодой человек успел заплатить завсех. Он ни за что не соглашался взять деньги у миллионеров,уверяя, что послезавтра все равно получит жалованье, а до этоговремени какнибудь обернется.     — Ну, а веселье? Как город веселится? — уже без экстазаспрашивал Остап. — Тимпаны, кимвалы?     — Разве вы не знаете! — удивился заведующий музеем. --На прошлой неделе у нас открылась городская филармония. Большойсимфонический квартет имени Бебеля и Паганини. Едем сейчас же.Как это я упустил из виду!     После того, что он заплатил за обед, отказаться отпосещения филармонии было-невозможно из этических соображений.Выйдя оттуда, Александр Ибн-Иванович сказал дворницким-голосом:     — Городская фисгармония! Великий комбинатор покраснел. Подороге в гостиницу молодой человек   неожиданно   остановитвозницу, высадил миллионеров, взял их за руки и, подымаясь отраспиравшего его восторга на Цыпочки, подвел к маленькомукамню, отгороженному решеточкой.     — Здесь будет стоять обелиск! — сказал он значительно.— Колонна марксизма!     Прощаясь, молодой человек   просил   приезжать   почаще.Добродушный Остап пообещал обязательно приехать, потому чтоникогда не проводил такого радостного дня, как сегодня.     — Я--на вокзал, — сказал Корейко, оставшись наедине сБендером.     — Поедем в другой город кутить? — спросил Остап. — ВТашкенте можно весело провести дня три.     — С меня хватит, — ответил Александр Иванович, — я поедуна вокзал сдавать чемодан на хранение, буду здесь служитьгде-нибудь   в   конторщиках.   Подожду капитализма. Тогда иповеселюсь.     — Ну и ждите, — сказал Остап довольно грубо, — а я поеду.Сегодняшний день — это досадное недоразумение, перегибы наместах. Золотой теленочек в нашей стране еще имеет кое-какуювласть!     На вокзальной площади   они   увидели   толпу   литерныхкорреспондентов, которые после смычки совершали экскурсионнуюпоездку по Средней Азии. Они окружали Ухудшанского. Обладательторжественного комплекта самодовольно поворачивался во всестороны, показывая свои приобретения. На нем была бархатнаяшапка, отороченная шакальим хвостом, и халат, скроенный изватного одеяла.     Предсказания плюшевого пророка продолжали исполняться.

Похожие статьи:

Проза → УИЛЬЯМ ФОЛКНЕР. ОСКВЕРНИТЕЛЬ ПРАХА. Необычный детектив

Проза → Глава III. Швейк перед судебными врачами (Похождения Швейка. Роман. Я. Гашек)

Проза → Глава IV. Швейка выгоняют из сумасшедшего дома (Похождения Швейка. Роман. Я. Гашек)

Проза → Глава II. Бравый солдат Швейк в полицейском управлении (Похождения Швейка. Роман. Я. Гашек)

Проза → ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. В ТЫЛУ. Глава I. Вторжение бравого солдата Швейка в мировую войну (Похождения Швейка. Роман. Я. Гашек)