"Вижу нечто странное..." Часть 15 (Писульки Эспри де Л'Эскалье)

 

Кому быть композитором, Часть 15 26. Детские воспоминания.

Вольтер, помнишь Федя,  сказал: «Личный опыт  -  это очень горькая школа, но дураки не хотят учиться в другой.»  Вот, я – хочу!
Я бы сказал, что дураки вообще не хотят учиться ни в какой школе, даже в такой горькой. 
Рамочка, а кто тебя учил так рано начать читать? Папа с Мамой?
Нет, Федя, они много и тяжело работали. И хотя занимались мной в любую свободную минуту, читать я научилась как-то полуслучайно. У нас были очень хорошие друзья, соседи по лестнице, Лейбсон, их фамилия. Их дочка, Рахиль, — я её звала Хиля, — была на шесть лет старше и часто оставалась со мной, присматривать и играть вместе. 
Она мне читала книжки, которые были у нас и у них. Но я была ребёнком очень любопытным и прямо ненасытным ко всему новому, а новое для меня в четыре с половиной года – это, конечно, были книжки. Ей чтение начало надоедать, девочка она была хорошая, но, понятно, не хотела она всё время «обслуживать» мои интересы. Они начала мне показывать буквы и учить их складывать в слова, без определённой, конечно, цели научить меня читать. Просто показать мне и себе, какая она «умная» по сравнению с этой малышкой-дурочкой 
И вот однажды она читала мне книжку «Серебряные коньки», и вдруг ей это надоело. Может захотела пойти во двор поиграть с подругами-ровесницами?
Они мне говорит: А дальше – читай сама! 
Я заревела: Я не умею! Я не могу! 
А она дала мне книжку, показала, где остановилась и убежала!
Я была страшно обижена и расстроена! Как можно так по-свински обходиться со мной? Поплакала, но делать было нечего. Я хотела знать, что там, в книжке, будет дальше?!
Взяла книжку, буквы я уже помнила, как их складывать – тоже немного знала. И начала сама этот каторжно тяжёлый процесс соединения «бессмысленных» букв в осмысленные  слова и в предложения! Устной речью я же владела, так что искала связь между устными словами и написаными. Прошло несколько часов и я вдруг увидела, что у меня уже начало ЭТО получаться!!! Я  начала произносить, шептать  написанные закорючками слова!
Через пару дней она пришла ко мне загладить вину и хотела было почитать мне ту книгу. А я ей гордо (Ненавидела я её тогда смертельно! Но, — спасибо ей огромное за такую жестокость!) говорю:
«Можешь не стараться! Я САМА умею читать и в твоей помощи больше НЕ НУЖДАЮСЬ!»  
А мне тогда не было ещё пяти! Вот так научилась! И, наверно, думать тоже научилась в детстве. И мне это понравилось.
Я помню, тоже лет четырёх-пяти, спросила как-то у Мамы:
Мама, а почему небо голубое?
Не помню, доченька, учила давно в школе и забыла. Давай вечером спросим у Папы, может быть он помнит.
Спросили, Папа тоже не помнил. Но сказал мне: 
Рамоночка, я обещаю, что посмотрю в книжках и объясню тебе это. Но я хочу тебя тоже попросить о кое-чём.
Конечно, Папа,  -  сказала я, гордая, что Папа меня о чём-то хочет попросить!
Попробуй, пока я буду искать в книжках ответ, придумать сама объяснение. 
Папа, но если бы я знала, я бы не спрашивала! – я уж подумала, что Папа хочет всё свалить на меня.
Доченька, я понимаю, что ты этого не знаешь. Поэтому я и прошу тебя — не требую, а прошу — придумать свой ответ, а потом сравним. Хорошо?
Ладно,  -  снисходительно сказала я,  -  Подумаю! А если, Папа, я придумаю ответ лучше, чем ты найдёшь в книжке? – вдруг, неожиданно для себя самой, заявила я.
Тогда, Рамоночка, ты будешь самой умной девочкой на свете!
Это меня ещё больше раззадорило, и я стала думать.
В самом деле,  -  спросила я себя,  -  Почему оно, небо, не жёлтое, не красное, не коричневое? Тут я вспомнила, что на рассвете и на закате небо бывает и красным тоже. И вдруг мне пришла в голову мысль (не забудем, что это были рассуждения пятилетней девочки!): Мама мне рассказывала, что вода из моря испаряется под действием нагревающих её солнечных лучей, поднимается вверх и потом, когда её становится там, наверху, слишком много, она падает в виде дождя или снега на землю. Но ведь вода в море – синяя, подумала я! Вот, когда она поднимается наверх, на небо, она и придаёт небу сине-голубой цвет! Ведь вода в море синее, чем небо! И поднимается она, когда светит и греет солнышко! Поэтому тогда и небо синее!  Когда я это придумала, я тут же себе возразила:
Но ведь рано утром и на закате оно не очень голубое, а розовое или красноватое даже! И тут мне пришла в голову ещё одна гениальная мысль. Добавочная идея. Синее море отражается в небе и окрашивает его в голубой цвет! А утром и вечером и вода в море тоже – не синяя, поэтому и небо розоватое или красноватое!
С этими объяснениями на следующий день я пришла к Папе. 
Папа похвалил меня, сказал, что я  -  почти самая умная девочка на земле, но пояснил, что есть и другие объяснения. И рассказал про белый свет, что он  -  комбинация других, разноцветных лучей и про рассеяние этих разных лучей по-разному в воздухе и так дошёл до ответа на мой вопрос. Но про воду и её роль в цвете неба не было сказано ни слова. 
Так я правильно объяснила, Папа?  -  спросила я растерянно. 
Доченька, ты была очень близка к ответу, но ты просто  ещё мало знаешь и поэтому твой ответ другой, но он очень хорош тоже!  -  уклончиво сказал Папа. 
Но, умничка моя,  главное не в том, правильно или неправильно твоё объяснение, а  в том, что ты придумала это САМА! Скажи честно, тебе понравилось самой придумывать ответ? 
Да, Пап, но, ой, как трудно было! Я, Папа, ещё вчера долго не спала, а лежала, и думала, и  продолжала думать над этим! Ведь я старалась придумать так, чтобы получилось совпадательно!
Что значит «совпадательно»?
Это, Папа, когда я что-то придумываю и в нём всё совпадает, ну, укладывается одно к  другому, рядышком… Вот, когда я сплю в кроватке с нашей Маосей. Она лежит рядом и нам не тесно. Она сворачивается калачиком и я тоже!  Она мурлычет, а мне это приятно, и я тоже хочу мурлыкать. И нам обеим тепло и хорошо...
Вот, это, Рамоночка и есть самое главное – думать самой, чтобы получалось «совпадательно» и иметь удовольствие от этого! Ты у меня не Рамоночка Вайскопф, а Рамоночка Вайзер Копф (Weisskopf vs. Weiser Kopf. Игра слов на немецком языке: Вайскопф – белая голова, Вайзер копф – мудрая голова)
Потом было много других вопросов и почти всегда Мама и Папа предлагали мне самой придумать ответ. И я втянулась в эту игру, даже сама часто просила:
«Не рассказывайте мне сейчас! Сначала я придумаю свой ответ, а потом сравним!»

Поразительно, Рамочка! Значит ты уже с детства научилась думать САМА! Потрясающе! И это твоё слово – «совпадательно»! Ведь ты тогда придумала методологию научного мышления! Не просто выдумать что-то, а так, чтобы твоя идея укладывалась рядом с другими  (теориями, опытными данными), совпадала с ними! Просто невероятно! Гениально! Ты – вундеркинд!

А знаешь, со мной был схожий случай, правда уже в десятом класса.
Я был отличником по физике и вот как-то пришёд на урок неподготовленный. У меня и так было четыре или пять пятёрок и я решил, что вызывать меня к доске учительница не станет. Сижу, думаю о чём-то, вдруг слышу: меня вызывают! Я успел только спросить: О чём вопрос? – О работе трансформатора!
Это как раз то, что я не стал учить, надеясь «на авось».
Ну, Федя,  -  сказала мне очень доброжелательно наша учительница физики,
Валентина Алексеевна Ионова (видишь, даже фамилия у неё физическая): - 
никто в классе не может объяснить работу трансформатора! Объясни-ка товарищам эту проблему: холостой ход и под нагрузкой.
Мне стало страшно стыдно. Она меня вызвала не чтобы поймать, застать меня врасплох, а просто хотела послушать толковый ответ. А я – ни бум-бум! Что делать? Признаться, что не выучил по глупости и лени урок? Стыдно! Я начал «объяснять»  -  по своему разумению, конечно. Про электромагнитную индукцию я, разумеется, знал и всё основывал на ней. Но вот проблема холостого хода и его отличия от работы под нагрузкой у меня никак не получалась. И тут, прямо у доски, я подумал, что кроме электромагнитной индукции ведь существует в трансформаторе и электрическая! Тут фантазия у меня разыгралась, и я очень бойко «объяснил» всё остальное  взаимным противодействием этих двух индукций. Смотрю на учительницу. Она тоже смотрит на меня как-то странно и говорит:  
Федя, спасибо! Растолковал ты хорошо! Меня сейчас интересует: где ты это вычитал? У Пёрышкина? У Ландсберга?
Я уверенно отвечаю (ведь она сказала, что я растолковал всё хорошо!): У Ландсберга, конечно!
А я подумала, что ты это сам придумал, и сейчас, прямо у доски! За «Ландсберга» я должна поставить тебе двойку!
Я покраснел и признался, что всё придумал действительно по ходу своего ответа.
Так вот, -  сказала Валентина Алексеевна,  -  ответ твой ничего общего с Ландсбергом не имеет! И с Пёрышкиным тоже! Он, вообще, совершенно неверен с физической точки зрения! Но с точки зрения психологической, человеческой, мне он понравился! Ведь я видела, как ты придумываешь на ходу якобы убедительные доводы в пользу твоей нелепой «теории»! И вот за это я поставлю тебе не двойку, как должна была бы, а пятёрку! Садись, Федя! Ты лентяй и врунишка, но голова у тебя работает отлично! Молодец!
И, обращаясь к классу добавила:
Объяснение Феди совершенно неверно! Не думайте мне излагать его на контрольной или экзамене! А вот его умению  с ходу придумывать хотя бы такие объяснения – советую всем поучиться (если сможете) или, хотя бы подражать ему!
Странно, Рамочка, правда, мы с тобой шли какими-то параллельными путями?!

Федечка, это действительно интересно и забавно. Твоя учительница, наверно, тебя любила и ценила! Другая бы точно, формально, влепила бы тебе двойку! Ведь, фактически, ты нёс чушь несусветную!
Да, она   -  хороший учитель физики и хороший учитель мышления! 

А ещё один раз нечто похожее было на уроке географии. Тебе интересно, Рамочка? Если нет, я умолкаю...
Конечно, Федечка, интересно! Меня  всегда  занимала проблема, как думают люди и животные. Ты, мои кошки, я,  другие люди… Продолжай, пожалуйста.
У нас географ был Семён Львович Нейман. Очень знающий и эрудированный человек, но не умел поставить себя в классе. И на его уроках каждый занимался, чем хотел, дисциплина была слабой. Всегда был лёгкий шум. Я тоже принимал участие в общем беспорядке, хотя хулиганства, конечно, не было. И вот в какой-то момент мне вдруг стало страшно обидно за учителя! Я подумал: 
«Он – человек с обширной эрудицией, тысячной доли которой нет у нас-балбесов вместе взятых. А вместо полагающегося такому человеку уважения, он получает ленивый тупой трёп учеников! Почему? Да, он слабо владеет умением добиваться дисциплины, но мы же – не дебиллы! Мы-то сами должны оценить глубину и широту его знаний!» 
И я решил на ближайшей перемене высказать классу всё, что я думаю о нашем гнусном поведении. И высказал! У меня в классе была репутация толкового ученика, полкласса сдирали у меня домашние задания по математике и физике. И на контрольных тоже, так что моё слово имело вес! В целом это было принято без большого энтузиазма, но и не враждебно. Кто-то бросил мне: 
«А ты сам, Федя, что же ты не блещешь знанием географии?» 
С этой минуты я решил честно учить географию и стать отличником. Сказано-сделано, стал! И заодно ещё стал  любимцем географа. Кстати, дисциплина в классе тоже улучшилась во время его уроков.
Но однажды я тоже попался, как по физике. Сидел тихо, думал о физике, у меня уже пять пятёрок, урок не подготовил. Вдруг Семён Львович меня вызывает! Опять же, не поймать! Просто надоело ему по-человечески слушать маловразумительное вякание, он и решил немного дать себе отдых – вызвать лучшего ученика. Встаю, иду к доске. Тема: физическая география Австралии! Я – почти ни бум-бум. Подхожу к карте, начинаю говорить о том, что вижу на карте. Про пустыни, про болота,  про Большой Риф, и незаметно для себя втянулся в рассказ, полностью позаимствованный из Жюля Верна, «Дети капитана Гранта»  -  я  в детстве очень любил этот роман и знал его почти наизусть! Рассказал про эвкалипты, живые насосы, про их листья, повёрнутые ребром к солнцу (мол, деревья, не дающие тени), про то, что воздух, насыщенный их запахом столь живителен, что, по мнению некоторых исследователей, исправлял даже характер преступников. Поэтому из Англии, из Метрополии, туда и ссылали всяких уголовников, для исправления. Разумеется, и про животный мир Австралии. Захватил и Тасманию. Смотрю, Семён Львович сидит и прямо наслаждается моим ответом, хотя я  говорил совсем  не то, что следует из учебника о физической географии Австралии. Голову подпёр рукой и слушает, как музыку… Звонок. Географ встал, и сказал: «Садись, Федя, молодец!» И обращаясь к классу, добавил: «Вот что значит, когда мальчик пользуется при учёбе не только сухим учебником,  а многими  другими источниками! Вот это  -  настоящее знание географии!» 
Я потом признался Семёну Львовичу, что не знал урок  и рассказывал по Жюлю Верну!
А он заулыбался: «Ты молодец, Федя, так ловко ввернул повествование Жюля Верна, что я заслушался и даже не обратил внимание на то, что вопрос был другой!»

За обедом.
Федя, а почему ты не пишешь музыку? 
То есть как — почему не пишу? Я же не композитор.
У тебя, я заметила, есть и музыкальный слух, и память, и чувство музыки, неплохо воспроизводишь мелодии. Вот я и подумала, почему  бы тебе не писать музыку.
Не могу, Рамочка. Помню и люблю очень многие музыкальные произведения, а вот сочинить мелодию сам – никак! Ни одной ноты… Странно, правда?....
Федя!.. Что ты умолк?.. Застыл с вилкой в руке… «Ты обратил глаза зрачками в душу».  Свои глаза! Опять о сингулярности задумался?
Нееет, я в связи с твоим вопросом сейчас подумал… в общем,  прости пожалуйста, о неприятном и грустном.
На что такое я тебя навела своим вопросом, Федечка?
Нет, Рамочка, дело не в тебе. Я вдруг осознал, что из наших «факультетских гениев» ничего серьёзного не получится.
Из Роберто и Серджио? Федя, они на редкость одарённые студенты, их способностям можно только позавидовать! С чего ты это взял?
Я...  вот, как о музыке. Они очень толково всё воспроизводят. Они прекрасные «восприниматели» и исполнители! Мы почему-то всегда думаем, что способный к обучению студент, обязательно станет хорошим исследователем...
Но «композиторов» из них не получится. Так, максимум, заурядные кандидаты, в лучшем случае, доктора наук. Но они – не учёные. Обычные «научные работники». Научные подёнщики...
Федя, ты говоришь что-то странное! Ты сам всегда восхищался ими! Вспомни, что ты мне рассказывал на днях, о бое в ректорате! 

.............................................

Фёдор Иванович,  -  сказал декан,  -  я Вас очень прошу незамедлительно пойти к Ректору и защитить двух наших лучших студентов. Эта дрянь – «политэкономша» сейчас там  и хочет добиться их отчисления.
У Ректора Фёдор увидел преподавательницу политэкономии Звайгзне  (обрусевшую латышку) и ещё двух её «боевых товарищей»  -  парторга института и зам. зав. кафедрой научного коммунизма. Ректор явно обрадовался его приходу:
А вот мы сейчас послушаем доцента Шершеляфамова,  -  сказал он,  -  Фёдор Иванович хорошо знает этих двух студентов. Фёдор Иванович,  вот доцент Звайгзне требует отчислить Календарини и Затолокани из нашего университета за, как она говорит, «злостное нежелание изучать политэкономию»! Вы имеете что-либо сказать на этот счёт?
Имею. Оба эти студента – талантливые физики-теоретики! Таких в нашем университете давно не было и отчислять их из-за проблем с политэкономией я считаю вредным и бессмысленным актом.
То есть как это «вредным и бессмысленным?!»  -  вскипела Звайгзне. Они учатся не в каком-нибудь, а в советском ВУЗе, и пренебрегать теорией марксизма им право никто не давал!
Товарищ Звайгзне,  -  сказал Фёдор, (он специально называл её не по имени- отчеству, а «товарищ», дабы сразу показать, что задушевной беседы с уступкой ей  -  не будет!),  -  никакого пренебрежения  марксизмом нет! Если бы эти студенты учились на экономическом факультете, то мне сказать было бы нечего. Но в данном случае я знаю их уже несколько лет! Оба на редкость способные, нет, талантливые студенты, из которых вырастут физики-теоретики первого класса. Такие люди явятся украшением мировой физики, и бросаться ими нельзя!
Они не учат политэкономию! Они третируют её! – опять почти заорала Звайгзне под одобрительное кивание двух её сторонников.
Я имею сообщить доценту Звайгзне, что будучи руководителем их курсовых проектов, я поинтересовался недавно, что за проблемы у них с Вашим предметом – никак не могут сдать зачёты и поэтому не допускаются к экзамену. В то время, как по всем другим предметам они давно уже всё сдали и с отличными оценками. И я узнал, что вопреки Вашим утверждениям, тов. Звайгзне, они ЕДИНСТВЕННЫЕ на всём курсе и, думаю, вообще, в университете, честно прочли от корки до корки «Капитал»! Такое встречается не часто, полагаю? Люди, как Вы говорите, тов. Звайгзне, «пренебрегающие теорией марксизма», читать «Капитал» не станут!! 
Если они прочли «Капитал»,  -  злобно прошипела Звайгзне,  -  то почему они не могут ответить на простенькие вопросы по политэкономии?!  (Одобрительное хихикание и кивание «боевых товарищей»).
Товарищ  Звайгзне, я не специалист по этому предмету. Но мы, преподаватели, знаем немало трюков, чтобы посадить экзаменующегося в лужу...
Вы на что намекаете,  -  не сдерживаясь заорала Звайгзне,  -  что я их специально проваливаю? 
Товарищ Звайгзне,  -  тихим, но властным голосом сказал Ректор, почувствовав твёрдую позицию Фёдора,  -  давайте-ка снизим тональность! Ваши личные симпатии и антипатии меня не интересуют. Каждый из нас только человек, и никто не обязывает Вас любить этих студентов! Но мнение преподавателя ведущего предмета на их факультете совершенно однозначно и ясно! Они талантливые студенты, и отчислять их  за провал по политэкономии я не намерен. Поэтому я предлагаю Вам, доцент Звайгзне, две возможности. Или принять у них зачёты и экзамен самой, или, если Вы отказываетесь, мы передадим эту работу другим преподавателям кафедры политэкономии.
Можете передать, кому считаете нужным! Я у них ни зачётов, ни экзаменов принимать больше не буду! – Злобно ответила Звайгзне и встала, чтобы уйти,  - 
Я подниму этот вопрос на партийном собрании педсостава  и на заседании идеологической комиссии. 
Ваше право, доцент Звайгзне,  -  с угрозой в голосе сказал Ректор,  -  но имейте в виду: не одни они, эти студенты, стали жертвами Ваших капризов! Ко мне уже звонили из ЦК и спрашивали, что за самодура я ещё держу в нашем ВУЗе. Они-то, в ЦК не знают, что речь идёт о самодурше! (Лица союзников Звайгзне при упоминании о ЦК как-то слиняли, и оба стали смотреть на неё с демонстративным неодобрением.) 
Встал Парторг, попросив слова у Ректора.
Товарищи,  -  сказал он,  -  я  должен признать свою ошибку! Я поддержал на определённом этапе товарища Звайгзне, но теперь вижу ясно, что был введён ею в заблуждение! Товарищ  Звайгзне поступила в этом вопросе не как честный коммунист, а преследуя свои личные интересы, возвела напраслину и на студентов, и на ректорат, что заслуживает самого решительного и серьёзного осуждения! Я соберу, товарищ  Звайгзне, собрание всего педсостава, но разбирать мы будем не Ваши кляузы, а Ваши поступки, недостойные коммуниста!
Вслед за ним, не ожидая и кивка Ректора, вскочил зам. зав. кафедрой научного коммунизма: 
Я, -  сказал он тонким голосом,  -  полностью разделяю мнение уважаемого Евгения Павловича! Я так же, как и он, был не введён в заблуждение — нет, просто обманут --  доцентом Звайгзне и даже не знал, что эти студенты такие отличники! Я подумал, по непростительной наивности, что речь идёт о заурядных двоечниках. И, вот, сейчас, только Вы, Александр Константинович и Фёдор Иванович, открыли мне глаза. Стыдно, доцент Звайгзне, так дезориентировать своих коллег по работе! И я, как Председатель идеологической комиссии, тоже соберу заседание, и мы на ней обсудим  недостойное поведение доцента Звайгзне.
Благодарю, вас, товарищи, за принципиальность,  -  весомо сказал Ректор,  -  думаю инцидент исчерпан? Товарищ Звайгзне, так мы договорились, пусть кто-нибудь другой на кафедре примет экзамены у этих студентов. 
Спасибо, можете идти!
Фёдор Иванович, задержитесь, пожалуйста, на пару минут.
Послушайте, что там произошло? Она что, действительно, их специально проваливала?
Думаю, что да, Александр Константинович. Я с ними несколько раз говорил на эту тему,  ребятки схватывают сложнейшие вопросы физики, а не могут одолеть политэкономию!? В чём дело? Они признались мне, что НЕ ИДЁТ у них этот предмет! Затор мозговой какой –то! Причём, Александр Константинович, они не врут, я видел! Неспособны они к ней, к политэкономии. Но «неспособность» у них, по моему мнению, психологического характера. Звайгзне их  за  что-то невзлюбила с первого взгляда! Бывает! А язык у неё – жалит, как змея. Вот и навела она на них этот «ступор». Они-то привыкли, что их все хвалят, одобряют, даже восхищаются способностями...  
А  они  ведь честно прочитали «Капитал»!!!  Ну, кто, скажите, его читал? Сама-то Звайгзне, читала ли его когда-нибудь? А если даже и читала, то за давностью лет давно забыла!  Так что ответить на честные вопросы  другому преподавателю,  без подковырок и засыпок, я уверен, они смогут, ручаюсь! Спасибо, Вам, Александр Константинович!
Спасибо и Вам, Фёдор Иванович! Они до Вашего прихода так давили на меня, все втроём ...  Правильно Вы ввернули насчёт  «трюков». Видели, как она взбесилась? Значит попали в точку! В общем, будьте спокойны, не отчислим мы таких студентов! А Звайгзне придётся серьёзно приструнить, зарвалась она со своей демагогией!)

.................................................

Федечка, ты дрался за них как лев! Не пойму только, почему политэкономия Маркса вызвала у них такие трудности. Всё достаточно просто.
Ты, Рамочка, хочешь сказать мне, что тоже прочла «Капитал»?! Страшно подумать! Дамочки-рамочки, проштудировавшие «Капитал» — это чересчур для меня. Бегу собирать свои манатки… Прости, дорогая, что помешал твоим учёным занятиям...
Успокойся, Федя! Убегать от меня нет надобности, пока!  Нет, не читала, разумеется! Какой нормальный человек может одолеть эту тягомотину?! Но я говорю про теорию Маркса – у меня создалось впечатление, что она построена «математически». Он вводит в начале определённые постулаты, достаточно тривиальные и простые. Затем, как в математике, начинает их развивать, строя из логической посылки цепочку следствий. Конечно, «по дороге» он вводит и другие понятия, явно или неявно, как жадность, эгоизм, агрессивность, зависть и прочие чисто человеческие качества. Так и создаётся теория прибавочной стоимости. Вот, только, не появился в нужное время Джордж Буль с его «Алгеброй логики» или Герман Минковский, формализовавший Теорию Относительности.  Они бы сделали и из «Капитала» стройную математическую теорию… Странно, что наши «гении» заблудились в трёх соснах...  
… А что, ты думаешь, из ЦК действительно звонили к ректору? Или он просто приплёл это для весомости?
Думаю, Рамочка, что он сказал правду! Она, Звайгзне, возможно, засыпала на экзамене по неведению  какого-нибудь номенклатурного отпрыска, неважно, справедливо или нет. И, конечно, последовал звонок к ректору! Так что он тоже ловко использовал это!
Но ты-то их защищал честно! И вдруг такое!
Я их буду защищать от таких гнусных нападок и в будущем, если потребуется! Но насчёт «честно»  -  то не совсем! Рамочка, меня это беспокоило уже давно. ОНИ НЕ ЛЮБОПЫТНЫ! Они сами ничего не предлагают, ничто в физике их не раздражает, ничто не удивляет. Спокойное добросовестное равнодушие. Помнишь легенду об Эрнсте Резерфорде: Когда к нему приходил первый раз молодой сотрудник, Резерфорд давал ему задание. Если, выполнив задание, сотрудник приходил к нему и спрашивал, что делать дальше – его увольняли! У него в лаборатории росла когорта первоклассных физиков, много будущих лауреатов Нобелевской премии, он очень любил Петра Леонидовича Капицу! А ведь Капица сам признавался, что в начале его английский был весьма слаб. Но Резерфорд не только его не уволил, а сделал директором Мондовской Лаборатории! По тематике Капицы! И все его любимые ученики яростно спорили с ним, отстаивая своё мнение, свою, не его, тему дальнейших исследований. Так вот, наши гении ни разу со мной не спорили, ни разу не предложили свою тему или своё понимание какой-то проблемы, пусть совершенно неверное, но ими придуманное, ими вымученное. Они как старательные и добросовестные подсобные рабочие: вот туда надо что-то перенести и вот там сбросить. Сложить в аккуратную кучку. Сложат! Очень толково! Поймут с полу-слова, что надо сделать. Но их ясные лица ни разу не замутила тень внутреннего духовного дискомфорта, когда какая-то проблема царапается в мозгу и не даёт ему покоя. У них в мозгу ничего не «царапается»!
«Резвый смех твой по-прежнему весел и звонок
И как ясное небо твой взор голубой!» 
Они не любопытны, им  всё в науке, да и вообще, вне их драгоценного тела,  «до лампочки». И ещё одно, из-за этого равнодушия их мозг не учится бороться и преодолевать интеллектуальные трудности. Он легко и без натуги справляется с трудными учебными задачами, но настоящие задачи – это не подготовленные и адаптированные, не выхолощенные упражнения для способных школяров! В настоящих, реальных,  мы даже не знаем поначалу, за что взяться, с какого конца атаковать проблему. Где причина, а где следствие? И их блестящий и нетренированный интеллект, столкнувшись с реальной проблемой, споткнётся, даст осечку, остановится в недоумении. И может с ней не справиться. Ведь до сих пор у них всё получалось без большого труда и напряжения! Раз – сбой, два — сбой, а на третий раз это им надоест! Что не получается – перестаёт привлекать. Они вообще перестанут думать и мучать себя этим! Вот это нелюбопытство и эта непонятная мне умственная ленность, не дадут им стать  действительно хорошими исследователями-естествоиспытателями. И мне грустно сознавать, что они окажутся холостым выстрелом нашей системы образования. Так много обещали и так мало выполнили! Впрочем, вся сегодняшняя система образования – это сплошные холостые выстрелы! Мы учим молодёжь чему угодно, только не самому важному – любви к самостоятельному «думанию» и умению мыслить! 
Знаешь, даже Боряра, и тот проявляет некую любознательность, любопытство, пытается что-то объяснить — верно неверно, но сам! Вообще -то, к нему, наверно, подходит убийственная фраза Станислава Лема, помнишь:
«… Однако даже в них тлеет этот огонь бескорыстного рвения, сжигающий жизнь, вынуждающий возобновлять заранее обречённые попытки. Жалки эти убогие гении, титаны карликового духа, от рождения искалеченные природой, которая в припадке мрачного юмора добавила к их бездарности творческое неистовство, достойное самого Леонардо; их удел в жизни – равнодушие или насмешки, и всё, что для них можно сделать, это побыть час или два терпеливым слушателем и соучастником их мономании.» 
Федя, ты должен выбрать, считаешь ли ты Боряру идиотом, или сумасшедшим.
А вместе не может быть?
Не знаю. Может быть, но очень редко. Вспомни этот старый анекдот:
Человек заехал на машине в какое-то довольно пустынное место, и вдруг у машины отвалилось колесо. Вышел посмотреть  -  одно колесо слетело, так как все четыре винта, его державшие, выпали где — то по дороге. Сидит, горюет! До ближайшей станции ремонта много километров надо топать,  другие машины сюда заезжают редко. Что делать? Смотрит, из соседнего дома выходит человек и направляется к нему. Тут наш шофёр увидел на доме надпись: Психиатрическая больница!
Он в ужасе! Вот,  -  думает, -  влип! 
Человек подходит. 
Здравствуйте – здравствуйте. У Вас авария?
Да,  -  отвечает наш шофёр, – винты одного колеса выпали и не оно держится! 
А Вы возьмите и вывинтите из каждого из оставшихся колёс по одному винту,  — говорит пациент больницы,  -   И привинтите отвалившееся этими тремя винтами. Тогда с тремя винтами на каждом колесе сможете спокойно доехать до ближайшей ремонтной станции!
Наш шофёр обрадовался, сделал как тот сказал и, благодаря советчика, спросил: Простите, Вы, что, тоже здесь лечитесь?
Да,   -  отвечает тот.
Но, послушайте, только что Вы дали мне очень разумный и дельный совет!!! Что Вам здесь делать???
Тот отвечает: Всё правильно, я — сумасшедший, но я ведь  -  не идиот!

И ещё стих А.Ф. Воейкова, современника Пушкина. Слабый поэт, мерзкий человек, но не лишённый остроумия. Он написал едкую сатиру на всех современных ему писателей, включая себя самого. Назвал её, сатиру эту, «Сумасшедший дом». Там есть стишок Хвостову,  совершенно бездарному поэту:
Ты ль,  Хвостов,  -  к нему вошедши,
Вскрикнул я,  -  Тебе ль здесь быть?
Ты – дурак, не сумасшедший,
НЕ С ЧЕГО  тебе сходить... 

Так что, Феденька, выбирай, куда ты относишь Боряру?
Пока – не знаю! Но не о нём речь! А о «гениях».
Федечка, я думаю, что ты ошибаешься! Они очень талантливы и трудолюбивы!
Ты неправ! Вспомни, как остроумно Роберто назвал произведение пси-функции на пси-функцию, комплексно сопряжённую. Он очень метко и оригинально назвал это выражение -  «псижды-пси»! Бездарный человек такого бы не придумал!
Рамочка, я никогда не говорил, что они бездарны! И дай-то бог, чтобы я ошибся...  Они способные и добросовестные школяры и не выйдут за пределы этого интеллектуального школярства! Как римский сенатор Катон, повторяю: И всё же я считаю, что они – не «композиторы» и ими никогда  не будут! 

Похожие статьи:

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 1

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 4, Глава 5, Глава 6

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 7, Глава 8, Глава 9

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть II. Главы 1-2

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 2 и Глава 3