"Вижу нечто странное..." Часть 21 (Писульки Эспри де Л'Эскалье)

31. Эволюция физики.

Федечка, у меня на днях состоялась забавная «физическая» беседа с Борярой.
Рамочка, избавь меня от пересказа этих «физических бесед»! У тебя, моя дорогая, удивительная терпимость по отношению ко всяким блаженным, юродивым и убогоньким.
Федя, Боряра не блаженный и не убогий! А терпимость моя обусловлена критериями, отличными от твоих. В тебе очень силён подсознательный интеллектуальный снобизм, характерный для многих талантливых людей, сознающих свой талант.
У меня, Рамочка? Ты хоть раз видела, чтобы я с кем-нибудь вёл себя надменно и заносчиво?!
Нет, Федя, такого не было из-за твоего доброго незлобивого характера и нелюбви к выпендриванию! Но внутренний снобизм – остался!
А у тебя, Рамочка, что есть главный критерий?
Искренняя доброта человека! Не показная, на публику, полная фальши, а настоящая. По-настоящему добрый человек не может быть жуликом, мерзавцем, подлецом – ведь он не хочет и не может причинять боль другому существу, ни в чём неповинному! Качества интеллектуальные – это дело второе. А Боряра – человек незлой! Ну, не дал ему бог способностей в математике, так что?
Рамочка, ты сама ему, помнится, сказала: «Нет способностей к физике и математике – не лезь в эти области!»
Совсем не так, а нечто, весьма отдалённо похожее.
А он лезет со своими дурацкими идеями – вот это меня и раздражает! Пусть занимается лирикой, если способен к этому, но в физике ему делать нечего!
Нет физики без знания математики!
Это догма, Федя! Очень укоренившаяся. А Природе на ваши догмы плевать! Вот она и выдумала такого Боряру, тупицу в математике и с неплохой физической интуицией.
Какая интуиция? Такого быть не может! И вообще, у меня впечатление, что он просто умственно отсталый.
Я, Федечка, знаю ещё одного человека, тоже «умственно отсталого».
Вот я и говорю, Рамочка, что у тебя чудесная способность привлекать к себе всяких недоумков. Кого ещё ты подобрала?
Альберта Эйнштейна! Он тоже несколько раз говорил о себе, что, по всей видимости, он отставал в своём умственном развитии. И те вопросы, которые дети задают лет в пять, а потом забывают, тревожили его и в шестнадцать лет – вопросы пространства и времени. Явно видно, Федя, что он тоже – очень «отсталый»!
Рамочка, не надо всерьёз принимать излишне критичные замечания о себе великих людей.
Верно говоришь, Федя! Боряра как-то задумчиво сказал, что он в своём роде тоже «умственно отсталый», «замедленно развивающийся», значит и его самокритику тоже не надо принимать всерьёз?
Рамочка, я сказал «великих», а Боряра –никак не великий и навряд ли таковым станет. Может, будет «великим плагиатором» в поэзии и «великим путаником» во всём остальном...

Ладно, Федечка, поговорим о тебе. Ты «Эволюцию физики» Эйнштейна — Инфельда, конечно читал, и думаю, не раз?
Разумеется. Правда с тех пор прошло много лет, но юношей, студентом я читал её раза три-четыре, может даже пять, и каждый раз получал удовольствие.
Глотал?
Ни в коем случае! Эта книга прекрасна именно тем, что её нельза читать подряд. Я помню, прочитывал страницу –две и останавливался. Надо было продумать идеи, которые она пробудила в сознании. «Поиграть» с ними, переварить их, поспорить, продолжить их! Это настоящий стимулятор для мышления. Нет, «глотать» такие книги невозможно! В этом и ценность её.
Значит, Федя, ты читал эту книгу очень внимательно? Не пропуская ничего?
Я же сказал – очень сосредоточенно, медленно, вдумываясь в каждую мысль, ими высказанную!
А почему ты сейчас её не перечитываешь?
Рамочка, для «юноши в расцвете лет» она была хороша и возбуждала «думание». Но с тех пор я «ушёл немного вперёд» и другие идеи и мысли занимают теперь моё сознание.
Федя, вот ты сказал «поспорить» — имеется в виду с авторами?
Конечно, какие-то их мысли побуждали меня не соглашаться с ними – обычно я, как и ожидалось, оказывался неправ, но зато получал удовольствие от мысленного спора.
Федя, а ошибок ты не обнаруживал?
Что? Ошибки? В книге таких учёных как Эйнштейн и Инфельд?! Может быть сейчас… Нет, уверен, что и теперь я бы не смог указать на что-то ошибочное!
Эйнштейн – гений! Инфельд – блестящий физик! Спорить с ними – мог бы, но найти что-то явно ошибочное – очень сомневаюсь! Такие физики ошибаются в вещах столь великих, что и до их ошибок нам надо дорасти, подняться, дабы обнаружить, в чём они ошибались. И была ли, в конечном счёте, здесь ошибка, или гениальное предвидение...
Федя, а где у тебя лежит «Эволюция физики»?
Вон там, на полке «Учебная литература»
Так, нашла. Можно мне прочитать тебе одну фразочку из главы «Время, пространство, относительность»?
Конечно, но зачем? Я отлично помню эту книгу! Она с юности врезалась мне в память, как «Роберт Вуд»...
Читаю, Федя: «Смотря на удалённые от нас часы, например, с помощью телевизора, мы всегда должны помнить, следующее: то, что мы видим теперь, в действительности произошло раньше, подобно тому, как, рассматривая заход Солнца, мы отмечаем это событие спустя восемь минут после того, как оно имело место. Во все показания часов мы должны вносить поправки, соответствующие нашему расстоянию от часов». Всё. Конец цитаты.
Ну, и что такое ты нашла там? Всё верно! Надо вносить поправки, с учётом расстояния до часов и конечности скорости света! Ясно ведь!
Доцент Шершеляфамов, Создатель Гипотезы Сингулярностей и, может быть, Нового Раздела Физики! Талантливый физик-теоретик, по мнению многих твоих коллег и собратьев по науке! Ты ничего не заметил?
Рамочка, почему такой торжественный тон и ироничная выспренность обращения?
Федя, закат Солнца на Земле мы видим практически в тот же миг, когда он происходит! А не через восемь минут! Восемь минут требуются свету пройти от Солнца до Земли! Но закат вызван вращением Земли, и Солнце заходит, заслоняемое поверхностью Земли, на расстоянии в несколько километров от нас, а не в сто пятьдесят миллионов километров!
Рамочка, этого, этой ошибки быть не может!
Опять, Федя, «потому что не может быть никогда!» Верно?
Рамочка, я твои розыгрыши уже освоил! Ты опять меня пытаешься обдурить! Но, моя любимая, я уже стреляный воробушек и на твои «экспромты» на сей раз не попадусь! Покажи- ка мне книгу и место, тобой процитированное! Вот, сейчас мы и разоблачим тебя! Молодец – я, научился — таки не поддаваться на твои розыгрыши!
Федюша, ты, действительно, молодец! Как это ты враз и раскусил, что я тебя разыгрываю?
Рамочка, а я – хороший ученик! Способный! Даже очень! Ты меня разыграла несколько раз? Но и я кое-что уловил из твоих приёмов. Ай да я! Ай да Федя! Даже Рамочке не удалось посадить меня в лужу!
Дай-ка, Рамочка, мне книгу! Вот сейчас мы тебя и поймаем! Ну, что ты прячешь её? Я же помню где! В главе «Время, пространство и т.д.»?
Пожалуйста, Федя. Смотри сам! Поймал ты меня на сей раз.
А мы учимся, Рамочка! Мы постоянно учимся! «И за учителей своих заздравный кубок поднимаем!» За тебя, Рамочка!
Пей до дна, Федечка!
Предвкушая победу, очень довольный собой, Фёдор замурлыкал арию Фарлафа:
«Близок уж час торжества моего,
Этот хитрый экспромт не уйдёт далеко от нас!»

«Витязь, напрасно ты ищешь его,
Не обман мой рассказ и правдив он на этот раз!»
— продолжила Рамона

«Рамона, напрасно ты плачешь и стонешь,
И милого сердцу стараешься сбить!»
— пропел Фёдор
«Ни воплем, ни стоном ты мысль не отгонишь,
Что с правдой тебе надо ум примирить!»
— завершила Рамона
Тааак, вот это место… Где эта «правда»? Что же там написано на самом деле? ................??...................???......................................???!!!
Что это??? Рамочка, откуда ты взяла эту книгу?! Ты, что, подменила листы?
Федя, я, может, слабая писательница, но не переплётчица и до такого уровня подделок ещё не дошла...
Рамочка, но я… не понимаю… неужели это действительно написано в их книге...?
Это — не твой экспромт?
Отвечу как Христос — Пилату: «Ты сказал!»
Как это я раньше...? Ведь много раз читал...?

А знаешь, Федя, кто мне указал на эту очевидную нелепость? БОРЯРА!
Он читал и сразу наткнулся на это недоразумение! Он-то сам мне сказал, просто «недоразумение» это, даже нельзя назвать ошибкой. Наверно, и Инфельд, который писал эту книгу, и Эйнштейн, который внимательно выслушивал всё написанное, не заметили этот досадный промах. Вот тебе и идиот — Боряра! Блаженный да убогонький!
Рамочка, этот удар я перенёс. Прости! Даааа… Ты меня опять здорово разыграла, но теперь наоборот. Розыгрыш, которого не было! Фантазия у тебя, любовь моя! Никак не могу угадать, когда что!
Подозрительность, как ты сообщил мне, кажется, не есть черта твоего характера? — невинным голоском наивной девочки спросила Рамона.
Не подозрительность, Рамочка, а бдительность! Но с тобой, умничка моя, никакая бдительность не помогает! Прямо по твоему любимому Ларошфуко:
«… Но даже величайшая предусмотрительность не может спасти нас от ничтожнейших превратностей судьбы.» В моём случае, от ничтожнейших превратностей твоей фантазии.

Федечка, но ведь книга эта издана сотнями тысяч, если не миллионами, экземпляров! Десятки изданий. Раскуплена вся! Ведь имена-то какие?! У вас, в Союзе, издавалась тоже неоднократно! И никто ничего не замечал!? Ладно, многие купили «для вида». Пусть красуется на полке! Но ведь десятки тысяч людей и маститых физиков её всё же читали и не заметили? А Боряра сразу заметил!
Ну, Рамочка, увидеть такое – не надо знать глубоко физику! Это же очевидная ошибка, вроде опечатки...
Но здравый смысл, Федя, надо иметь? И не поддаваться гипнозу имён тоже! И почему «глубокознающие физику и талантливые» эту «опечатку» не заметили?
… Боряра!… А может быть кто-то ему сказал раньше, а он тебе выдал за своё открытие?
Нет, Федя, он мне показал это место и сказал, что обидно, что в прекрасной книге, как эта, есть вот такие досадные нелепости. Он не хвастался «открытием». И, вообще, он — честный человек.
Но ты меня, Рамочка, опять перехитрила! Дважды! Вот он, женский ум! Молодец! Не прошла «лобовая атака» — я не захотел говорить о «физических идеях Боряры», так ты сделала обходный манёвр! Тебе стратегом-полководцем надо быть, милая!
Федечка, это же азы «женской науки».
Кстати, я потом посмотрела у тебя в «Письмах Эйнштейна». Да, Федюня, ты ведь тоже их читал! Письма Морису Соловину! И там Эйнштейн сокрушается по поводу вот этого казуса! Кто-то позднее всё же обратил внимание! А ты их читал и опять не заметил!
Так может Боряра сначала прочёл это в письмах?
Федя, ещё раз, я верю в его честность! Он не кичился этим!.. И разыгрывать кого-то он не умеет – слишком прямолинеен, как паровоз: или вперёд, или назад…
Рамона внезапно рассмеялась.
Чему ты смеёшься, Рамочка?
Вспомнила рассказ Боряры про его сон. В связи со сравнением моим «как паровоз».
Смотрите-ка, у тебя с Борярой такие «близкие» отношения, что он тебе сны свои пересказывает??
Федя, у нас с Борярой установились хорошие дружеские отношения, и ничего более… И далее на эту тему я говорить не намерена!
А сон, действительно, интересный. Хочешь послушать, или опять пренебрежительно отмахнёшься?
Рамочка, я же вижу, ты всё равно своего умеешь добиваться, рассказывай. А об отношениях с Борярой я спросил просто удивившись, что он тебе о снах рассказывает...
Этот сон — «физический», Федя, подчёркиваю! Буду я рассказывать его в первом лице, как мне рассказал Боряра.

Я стою среди большого пустынного поля и вижу вдали как будто железнодорожную ветку и на путях – поезд. Точнее, один паровоз. Я иду к нему и, приблизившись, вижу, что паровоз не стоит на месте, а плавно движется. Это и естественно, из трубы валят дым и пар, шатуны двигаются, колёса вращаются… Подхожу ещё ближе и вижу: человек гигантского роста стоит рядом и рукой толкает этот паровоз вперёд. Человек этот – Эйнштейн. Я спрашиваю: «Профессор Эйнштейн, зачем Вы толкаете его? Ведь он же сам должен ехать! Колёса крутятся, поршни движутся...»
Эйнштейн мне отвечает: «Он сам ехать не может. Вот я и должен его подталкивать...»
Я подошёл ближе к огромным колёсам паровоза и увидел, что Эйнштейн прав – это мне издали показалось, что колёса крутятся, а они зажаты тормозными колодками и, конечно, неподвижны!
Я растерянно говорю Эйнштейну: «Но, профессор Эйнштейн, колёса не крутятся, так как им мешают тормоза, надо их убрать и тогда паровоз поедет сам собой!»
Присматриваюсь к деталям паровоза и вижу, что кроме тормозных колодок между спицами колёс то вдвигаются, то выдвигаются какие-то стальные стержни, тоже не дающие им вертеться. Вдруг из под котла паровоза выскакивают огромные крылья и начинают делать плавные взмахи и я вижу, что паровоз не стоит на рельсах, а чуть зависает над ними, поэтому, так я понимаю, Эйнштейн может всё-таки его двигать рукой.
А Эйнштейн, как будто угадав мои смятенные мысли, мне и говорит: «А почему Вы решили, что это паровоз?»
Я :»Но он же внешне похож на паровоз!»
Эйнштейн мне, слегка с иронией: «Аналогия — не есть доказательство! Эта машина издали, может, и похожа на паровоз, но на самом деле это вовсе не то!»
Я: «А что же это?»
Эйнштейн: «Теория Относительности!»
И тут я проснулся!

Как тебе, Федечка, сон Боряры?
Бред сивой кобылы! Жалею, что слушал его вообще! Бессмысленный набор образов и фраз. Боряра, он наверно любит… чего-нибудь веселящее опрокинуть за воротник? Спьяну, наверно, и приснилось?
Федя, Боряра – не пьёт вообще! А сон его мне представляется интересным. Я бы сказала, он философский и явно намекающий...
На то, что Боряра – идиот!
Нет, Федя! У тебя стойкая неприязнь к Боряре, причём совершенно безосновательная! Я вижу в этом сне — и тут я согласна с Борярей, — что смысл этого видения далеко незаурядный. Можно сказать, что все мы рассматриваем Теорию Относительности как некую данную теорию — и не более. Некое теоретическое образование, завершённое и замкнутое в себе. «Паровоз», собранный и вполне функциональный, тянущий за собой целый состав следствий, выводов, предсказаний. А на самом деле, она не просто ещё одна физическая теория, а какой-то кусочек чего-то гораздо большего, часть некой более фундаментальной теории, смутные очертания которой просматриваются в Теории Относительности! Отсюда и неясности, кажущиеся противоречия… «Выскакивающие стержни, крылья...» Эйнштейновская теория неявно несёт в себе грозовые тучи чего-то большего, громадного, которое мы пока по тупости нашей не видим или не хотим видеть!
Рамочка, это твои фантазии или Боряры?
Боряры, но мне они нравятся, в них есть мысль-продолжение… Не понимаю только, как он додумался до этого?
Так это же сон!
Федя, сон – сном! Но то, что я только что тебе рассказала, это уже не сон, а комментарии, толкование, данное Борярой!
Прости, Рамочка, но я не разделяю твоих восторгов. Для меня это как было сонным бредом невежды в физике, так и осталось.
А как тебе нравятся, Федя, его рассуждения об Эйнштейне?
Не нравятся, потому что о гении, о его пути и о его ошибках может рассуждать если не такой же гениальный, то, по крайней мере, очень талантливый исследователь. И никак не Боряра! Вообще, Рамочка, зачем ты его тогда зазвала к нам, не понимаю? Меня позлить?
Я его пригласила, Федя, с твоего, хоть и весьма неохотного, согласия. Но никак не с целью тебя злить или раздражать. Просто хотела, чтобы ты поговорил с ним по-человечески, без математики и упрёков в «краснобайстве»!
Конечно, я уступил тебе! Ты так настаивала!
А его рассуждения, Федя, ты тогда назвал даже интересными… Помнишь, об Эйнштейне и о его «Программе Гениализации».
Из вежливости, Рамочка, и из любви к тебе, и только… Не мог же я твоему гостю сказать, что это глупости… Нильс Бор, человек добрый и вежливый, тоже всегда про нелепые рассуждения его учеников или оппонентов говорил, что «это очень интересно»...
Федя, но на его вопрос ты, как будто удивлённый им, сказал, что, действительно не задумывался над этим! Это-то правда? Или тоже «вежливость с любовью»?
Нет, почему, тут я ответил то, что думал. Я просто не задумывался над тем, что привлекло внимание Боряры. Вопрос его, признаться, был странным:
Почему Эйнштейн после 1916 года, то есть после создания им Общей Теории Относительности, ничего существенного в теоретической физике не смог сделать… Ведь работал в ней до последнего своего дня! Гений! А результат почти сорокалетней работы – весьма скромен… Единая Теория Поля – не получилась!
Так почему, Федя?
Я же сказал, не думал. Да, факт, печальный, горький, обидный, но для меня это было просто «фактом жизни».
А вот, Боряра, Федечка, попытался дать своё объяснение.
Рамочка, ты отлично помнишь и понимаешь, что это «объяснение» с физикой не имеет ничего общего! Чистой воды психологические спекуляции.
Это и неважно, Федя, Боряра тогда сказал следующее, и это не просто психология, хотя есть конечно и домыслы психологические:
Эйнштейн никогда не был математиком! Он был гениальным физиком с потрясающей интуицией, но как раз в математике — он сам не раз признавался в этом — интуицией и сильной техникой не обладал!
Будучи окружён блестящими физиками-теоретиками, свободно владевшими сложнейшим аппаратом математики — он начал им подражать! Он понял, что надо и ему так же свободно мыслить математически! И он достиг чего-то – стал думать, как математик. Но это убило его гениальную физическую интуицию. Боряра даже аллегорию использовал, из мифологии, помнишь?
«Эйнштейн-Физик вошёл в Лабиринт Теоретической Физики, не разматывая спасительной нити Ариадны – нити своей физической интуиции, и там его сожрал Математический Минотавр!»

А что ты скажаешь, Федя, не ему «из вежливости», а мне, безо всякой вежливости, об этой его «Программе гениализации»?
Тебе, Рамочка, я отвечу честно, что не имею мнения вообще! Это опять — чистая психология и я в ней не разбираюсь. Но если, как Боряра сказал, «он предполагает», что эта «программа» действует, то пусть применит её к себе и через пару лет этой «самогениализации» пусть докажет нам, что он, если и не стал гением, то хотя бы поумнел настолько, чтобы понять курс университетской высшей математики. Или пусть выдвинет какие-то интересные идеи в науке вообще и в физике, им столь любимой, в частности!
Ты, знаешь, Федя, я не столь радикально критически отношусь к Боряре и у меня ощущение, что его «программа гениализации» уже действует...

Ладно, Федечка, давай вернёмся к «Эволюции физики», к книге.
А что ещё ты там нашла? Дополнительную «ошибку»?
Нет, меня занимает вот какой вопрос. Но для этого тебе придётся слегка напрячь свою фантазию...
Мне, Рамочка, всё равно за тобой не угнаться. Ты – как Бахчисарайский фонтан. Из тебя фантазии бьют, не умолкая. «О, лейся, лейся, ключ отрадный,
Журчи, журчи свою мне быль!»
Если, Федя, ты устал, то я прекращаю «журчать».
Нет, нет, продолжай! Они на меня хорошо действуют, поворачивают мои мысли как-то в другую сторону, в общем, помогают думать и видеть что-то иначе. И, Рамочка, я это не из вежливости, хотя обижать тебя не имею намерений даже! Но я говорю это совершенно искренне. Ты «поворачиваешь мысли» как-то неординарно, под «неожиданным» углом зрения… Продолжай.
Федя, сотни тысяч, если не миллионы, людей в Союзе прочитали «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок». В первой главе «Золотого телёнка» есть эпизод, в котором описывается встреча председателя исполкома с «сыновьями лейтенанта Шмидта»:
«… Скажите, а вы-то сами помните восстание на броненосце «Очаков»?
Смутно, смутно, — ответил посетитель. – В то героическое время я был ещё крайне мал. Я был дитя
Простите, а как ваше имя?
Николай… Николай Шмидт.
А по батюшке?
«Ах, как нехорошо!» — подумал посетитель, который и сам не знал имени своего отца.
Да-а, — протянул он, уклоняясь от прямого ответа, — теперь многие не знают имён героев. Угар НЕПа. Нет того энтузиазма...»
Итак, прочитав эти строки, сколько человек вспомнили имя лейтенанта Шмидта, или поискали его в каких-нибудь справочниках, словарях, энциклопедиях...?

Я, будучи двенадцатилетней девочкой, запомнила этот эпизод и вечером спросила у Мамы.
Та не помнила, и мы тут же поискали на полке справочный словарь и нашли, что лейтенанта Шмидта звали Пётр Петрович.
Кто из советских читателей книги сделал то же самое?

И, в связи с этим, у меня появилась такая фантазия. Представь себе, Федечка, что вот эта стена квартиры, где окна, вдруг исчезла… Что будет?
«Пиво холодным будет», которого у нас нет, правда, ибо не пьём! На улице зима, минус пятнадцать градусов, ветер – замёрзнем мы, вот что будет!
Федя, я не буквально о стене. Представь себе, что наша комната, это не часть квартиры, а сцена театра или телевизионной студии. Мы с тобой – актёры на этой сцене, и наши разговоры об «Эволюции физики» и обо всёи прочем — не частная беседа двух человек, а акты некой драмы, которая разыгрывается перед сотнями (в театре) или тысячами зрителей (если это телепьеса).
Рамочка, я потерял нить всех твоих фантазий. Ты-то сама знаешь, куда ведёшь?
Знаю, Федя! Итак, мы на сцене:
«На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси...»
(Очередная смысловая нелепость Пастернака! Сумрак — состояние слабой освещённости, не может быть «наставлен»! И что это за «ось»? Горизонтальная, вертикальная? Как тысячи биноклей могут быть насажены на одну ось? Я уж не говорю о несуразности и банальной до пошлости последней, завершающей фразы этого стихотворения)
А вопрос мой таков: Вот, ты сейчас заглянул в книгу и увидел ошибку. Сколько зрителей театра или сидящих у телевизора запомнят это и позже встанут, пройдут к полке с книгами, найдут эту книгу или, вернувшись домой из театра, сделают то же самое. Возьмут «Эволюцию физики», откроют её и посмотрят, а правда ли то, что они увидели и услышали только что, вот, в этой пьесе «Физики», не Дюрренматта, правда? Захотят убедиться, что эта ошибка – не выдумка автора пьесы! Твоё мнение?
Думаю, Рамочка, что: во-первых, далеко не у многих эта книга имеется в домашней библиотеке. Во-вторых, те, у кого она есть, поленятся это сделать, в большинстве. Ведь им это, по существу, «до лампочки»! Есть ли ошибка, нет ли ошибки?.. Есть жизнь на Марсе? Тоже нет…
Федя, а само твоё открытие этой «инверсии цвета»? Неужто никто не захочет проверить это? Ни физики, ни просто люди любознательные? Ведь это – тоже не выдумка автора «пьесы», которую мы с тобой, Францем и Борярой сейчас разыгрываем на сцене! Мы же знаем, что это – экспериментальный факт! Действительно происшедшее событие! А «шарики» Боряры? А мои явные розыгрыши с Бором и «Рамой Яна», опять, ты думаешь, увидят и тут же забудут обо всём?
Рамочка, я уже тебе ответил на эти вопросы! Неужели ты думаешь, что будет как в фильме Эрнста Любича «Быть или не быть». Как только ты произнесла слова об ошибке в «Эволюции физики», или что-нибудь об инверсии цвета, сразу пол-зала поднимется со своих мест и побежит проверять? (Мужчины — в бордель, может быть, но не для проверки оптических эффектов!) Там, в фильме, правда, вставал всегда только один офицер, очередной поклонник не очень изобретательной актрисы — госпожи Марии Туры, в исполнении Кароль Ломбард.
Нет! Будет то же самое, что и с «Эволюцией физики»
Грустно, Федя! Хотя, наверно, ты прав. Как сказал мой любимый Ларошфуко:
«Наш ум ленивее, чем тело».
Так, как бы ты озаглавила теперь эту, описанную тобой только что, «театральную постановку»?
Если ты прав, Федя, в своих трезвых и уж слишком реалистичных прогнозах о тотальном отсутствии интереса у большинства к увиденному и услышанному, я бы назвала эту «пьесу» по Томасу Мору – «УТОПИЯ»!

 

Похожие статьи:

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть II. Главы 1-2

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 4, Глава 5, Глава 6

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 7, Глава 8, Глава 9

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 2 и Глава 3

Авторская проза → ВеЛюр. Книга первая. Часть I. Глава 1