Светлый уровень

Просто любовь

Ты слишком горд, а я – самолюбива.
Не стоит нам встречаться на пути,
Не хочешь, чтобы я с тобой дружила?
Так что ж? Счастливого пути!
Я не красавица, какую ищешь ты,
И мой наряд тебя, конечно, не устроит,
Не привлекут тебя мои черты.
Ты не плохой, в тебя влюбиться можно.
Твои глаза так ласково горят.
Но, я боюсь они ласкать – то могут,
А после ласки смехом наградят.
Мы разошлись во взглядах и привычках,
Сойтись нам не придется вновь.
Да, я ценю любовь, но не любовь в привычках,
А чистую, горячую любовь.
Любовь – не страсть, любовь – большое чувство.
И чувство этим надо дорожить.
Мне вечер тот принес так много грусти,
И вечер тот заставил разлюбить.
Случайны встречи, грустны разговоры,
Сойтись нам не придется вновь,
Пусть при тебе останутся укоры,
Ну, а при мне останется любовь.
Нет, при мне ты этого не скажешь,
За оскорбление прости.
Свое ты сердце успокоишь,
Сказав, что нам не по пути.
И я сказала раз и навсегда:
Этого не будет никогда.
Теперь уже мне некуда ходить,
Голос твой мне сердце не разбудит.
Ты меня не любишь, что ж, не надо,
Думаешь, я буду умолять?
Как хотелось быть с тобою рядом,
А теперь? Ну, стоит ли страдать?
Я одна, но я не растерялась,
Я одна, но я себя найду!
Думаешь, с тобою распрощавшись,
Я к тебе как нищая приду?
Ты не думай, ночью я не плачу,
Ночью я спокойно сплю.
Только в мыслях я себя дурачу.
Что тебя по-прежнему люблю.
Но я слишком распустила нервы,
И всю жизнь наполнил нам с тобой,
Буду, я любить или не буду,
На тебе ведь не сошелся клином свет!
Думала, когда-нибудь забуду.
Думаешь, на свете счастья нет?
Ты такой душевный мне не нужен.
Как девчонка юная влюбилась,
Но боюсь, что рано или поздно
Памяти тяжелый на подъем
Мне напоминает музыка и звезды
О существовании твоем.
И, когда-то возвратясь в долину,
Где текли минувшие года, я пойму,
Что свет сошелся клином
На тебе одном и навсегда!

Кот

Вон тот жирный кот
Спит на диване.
Мышь видит он или же сон
О свежей сметане.
А может, мечта его увела,
Свободным и гордым,
В край, где мяучат, дерутся, рычат
Похожие морды.
Ловки и дики, стройны и хитры...
Или в берлогу:
Люди с докучной заботой туда
Проникнуть не могут.
Сильные львы огромны, страшны,
Кровавая пасть,
Лапы проворны и когти остры,
Песочная масть,
Пристальный взгляд и поджарый зад,
Уши торчком.
Корм им не нужен - догонят ужин
Одним прыжком
Ночью в глуши, в тревожной тиши...
Они далеко.
Очень давно за молоко
Воля навек отдана.
Но тот жирный кот,
Что в холе живет,
Ее не забыл. Вот.

К коту

Статный, гордый друг, приди,
Снизойди,
Посиди со мною рядом,
Погляди веселым взглядом
За любовь вознаграждая,
На страницу, что читаю.

Шерсть роскошна и нежна,
Вся черна,
Шёлка блеск, прекрасный цвет,
Словно ночью в тучах свет;
Я рукой касаюсь нежно -
Платишь ласкою небрежной.

Шавки всех оближут тут,
Коль вбегут;
У тебя ж повадки тоньше -
О любви мне скажешь больше
Мягкой лапой прикасаясь,
Подольститься не стараясь.

В кресло нынче сесть я рад,
Глядя в сад.
Там чудесное сиянье,
Туч могучих колыханье,
В лес, на пустошь и в цветник,
На аллеи день проник.

Солнца луч ночь пробудил,
Сна лишил,
Свет всё вмиг преображает
Он в глазах твоих сверкает,
Радуясь, я думать склонен,
Что ты зрелищем доволен.

Как в творенья час, цветёт
Небосвод,
Над землёю раскрываясь,
Отразиться в ней стараясь;
Спят и звёзды, и луна,
Песня солнца всем слышна.

Что ты хочешь мне сказать,
Как узнать?
Но живём с тобой мы дружно,
И нам лишних слов не нужно,
Чувствуя любовь такую,
Души свяжем напрямую.

Предок твой в чащобе жил -
Не тужил:
Мчался, будто бы на крыльях,
Хищник яростный и сильный;
Мать красива и вольна,
Словно ветер иль волна.

Горд, свободен, как они
В эти дни
Предаётся сын их лени,
Он приручен, но не пленник,
Нет над ним ограничений,
Лишь к хозяину влеченье.

Свет любви прогонит пусть
Сон и грусть,
С зорькой вместе он сияет,
Ложь в сердцах искореняет,
Ведь дана душа и зверю -
Так святой Ассизец верил.

Сны, мечты; но ждёт всех нас
Счастья час,
И таким друзьям надёжным
Вдруг увидеть станет можно
Царство света и чудес
В сердце праведных небес.

Кошки

Груды каменьев и блоков разбитых –
Вот вавилонской гордыни итог;
И ядовитая плесень на плитах
Тлеет смертельным огнём вдоль дорог.

Грязные русла мосты перекрыли,
Нить паутины связала химер;
Бурный поток разложившейся гнили
Льётся из хаоса липких пещер.
Блеск и упадок, страданья и крики,
Ширясь, безумие чертит круги,
Толпы молящихся странны и дики,
Мерзостный запах туманит мозги.

Тощие кошки сбиваются в орды
В тёмных аллеях при свете луны;
Адской гримасой кривятся их морды,
И завывания всюду слышны.

Улицы в зарослях дикой крапивы,
Мыши летучие носятся в них;
Как отступающий враг молчаливы
Ржавые цепи мостов разводных.

Башни согнулись от лунного света,
Ямы залиты болотной водой;
Ветер завоет, и вместо ответа –
Дьявольских кошек пронзительный вой.

    ШЕПОТКИ БЕССМЕРТИЯ



                        О смерти Вебстер размышлял,
                        И прозревал костяк сквозь кожу;
                        Безгубая из-под земли
                        Его звала к себе на ложе.

                        Он замечал, что не зрачок,
                        А лютик смотрит из глазницы,
                        Что вожделеющая мысль
                        К телам безжизненным стремится.

                        Таким же был, наверно, Донн,
                        Добравшийся до откровенья,
                        Что нет замен вне бытия
                        Объятью и проникновенью,

                        Он знал, как стонет костный мозг,
                        Как кости бьются в лихорадке;
                        Лишенным плоти не дано
                        Соединенья и разрядки.

    ЕСТЕСТВЕННЫЙ ХОД ВЕЩЕЙ



                                                    Посвящается Нуш

                                Ноябрь 1936

                 Взгляните как работают строители развалин
                 Размеренные цепкие богатые тупые
                 Как злобно эти нелюди изводят все живое
                 Как метко и старательно оплевывают душу
                 И в прах втоптать торопятся беспечные дворцы.

                                     *

                 Ко всему привыкаешь
                 Только не к этим свинцовым птицам
                 Только не к злобе с какою они затмевают солнце
                 Только не к мысли им уступить.

                                     *

                 Говорите про небо очистилось небо
                 Неважно что осень сейчас на дворе
                 Хозяева злятся
                 Мы про осень забыли
                 Мы про хозяев сумеем забыть.

                                     *

                 Убывающий город океан вырастающий
                      из единственной капли спасенной воды
                 Из единственного алмаза отшлифованного зарей
                 Мадрид город привычный для тех кто страдал
                 Страдал от жуткого благоденствия которое нам
                                                       ненавистно
                 Для тех кто страдал
                 От нищеты без которой благоденствие это немыслимо.

                                     *

                 Пусть рот к своей вернется правде
                 Дыханье и улыбка звенья вечной цепи
                 Пусть человек отринет прошлого нелепость
                 И к братьям обратит свое лицо как равный

                 И разуму даст вольных два крыла.

    Окно - роза



Там лап ленивых плавное движенье
Рождает страшный тишины раскат,
Но вот одна из кошек, взяв мишенью
Блуждающий по ней тревожно взгляд,

Его вбирает в свой огромный глаз, -
И взгляд, затянутый в водоворот
Зрачка, захлебываясь и кружась,
Ко дну навстречу гибели идет,

Когда притворно спящий глаз, на миг
Открывшись, вновь смыкается поспешно,
Чтоб жертву в недрах утопить своих:

Вот так соборов окна-розы встарь,
Взяв сердце чье-нибудь из тьмы кромешной,
Его бросали богу на алтарь.

ПРОГУЛКА
    
    
     Заветный час настал. Простимся и иди!
     Пробудь в молчании, одна с своею думой,
     Весь этот долгий день - он твой и впереди,
     О тени, где меня оставила, не думай.
    
     Иди, свободная и легкая, как сны,
     В двойном сиянии улыбки, в ореолах
     И утра, и твоей проснувшейся весны;
     Ты не услышишь вслед шагов моих тяжелых.
    
     Есть дуб, как жизнь моя, увечен и живуч,
     Он к меланхоликам и скептикам участлив
     И приютит меня - а покраснеет луч,
     В его молчании уж тем я буду счастлив,
    
     Что ветер ласковым движением крыла,
     Отвеяв от меня докучный сумрак грезы,
     Цветов, которые ты без меня рвала,
     Мне аромат домчит, тебе оставя розы.

    Образ и подобие



     Творец, Его созданье рядом - человек.
     Он образ и подобье Бога,
     мужчина, женщина - нагие оба.
     Возликовал Господь - позора в этом нет.

     Кто попустил такую дерзость тела?
     В донос витий привычных не гляди,
     Узнай из первых рук маэстро его вины.
     Иль все же очевидцев расспросить,
     Задать вопрос самой Капелле? -
     Не понаслышке сведенья Сикстины!

     Зачин вне поля зренья вопреки канонам
     Свободных образов игра - свидетель гения
     Изъятого из рабства сновидений.
     В отсутствие последней точки вне амвона
     Вершится на глазах движенье Страшного Суда.
     Вопрос вопросов - как исчислять добра и зла
     Немыслимый рубеж? Одолевать препоны века?
     Неизреченная стезя от Альфы до Омеги
     Глядит на нас огнями фресок торжества!

Одно слово


     Застряло в горле слово, -- на свободу
     не выпущу его, себе оставлю,
     хотя оно во мне как сгусток крови.
     А выпустить -- сожжет живое поле,
     убьет ягненка, птицу кинет наземь.

     Я выплюнуть его должна и спрятать;
     найти дыру, прорытую бобрами;
     и белой известью залить его,
     чтоб, как душа, оно не полетело.

     Я не хочу, чтоб знали, что живу я,
     пока оно в крови отравой бродит
     то вверх, то вниз -- с моим дыханьем диким.
     Хотя его, сказал отец мой Иов,
     мой бедный рот сказать его не должен:
     оно покатится и у реки
     запутается в косах женщин или
     согнет и подожжет кустарник бедный.

     Я брошу на него такие зерна,
     чтоб за ночь выросли и задушили
     и не оставили ни букв, ни звуков.
     А может быть, прикончу, как гадюку,
     когда ей надвое хребет ломают.

     Потом вернуться в дом, войти, заснуть
     и знать: оно отрезано бесследно.
     Проснуться через много сотен дней,
     во сне, в забвенье наново родившись.

     Не знать, что было на губах моих
     из йода и квасцов такое слово,
     забыть ту ночь, единственную ночь,
     забыть тот дом, тот дом в чужой стране,
     забыть, как я ждала луча у двери,
     не знать, что без души осталось тело!